Голубая Луна - Возвращение (ЛП) - Грин Саймон
Фишер скривилась от омерзения и убрала меч. Этого было недостаточно. Она знала, насколько всё будет плохо, но не стала медлить: потянулась за плечо и извлекла из ножен Инфернальное Устройство, известное как Belladonna’s Kiss. И показала его насекомым. И они пали ниц перед ней и поклонились этому. Фишер чувствовала, как меч проникает в её мысли, проникает в её душу, и ей казалось, что какая-то старая и давно забытая часть её души просыпается, чтобы принять его. В этом и заключался истинный ужас владения Инфернальным Устройством. Оно не владеет тобой, оно тебя соблазняет. Фишер держала длинный клинок перед собой, и он сиял в голубом лунном свете, как гнилостное свечение, как медленное и ужасное умирание.
Насекомые с жутким нетерпением подались вперёд, вдавливая свои пустые морды в густую грязь в знак мольбы, склоняясь перед мечом и тем маленьким существом, которое его держало. Инстинкты подсказывали им, что нужно бежать, но сердце тянуло их вперёд. Меч заставлял их желать смерти и любить его, пока он убивал их. Короткими, экономными ударами Фишер уничтожила всех насекомых, а затем двинулась дальше, чтобы посмотреть, что ещё можно убить.
*
Призраки теперь были повсюду: светящиеся, мерцающие, бесплотные формы… достаточно материальные, чтобы в одно мгновение нанести удар, ранить или убить, а в следующее - рассеяться как туман. Они могли выпрыгивать на свою добычу сквозь твёрдые предметы, проходя сквозь деревья, людей или чудовищ. И некоторые из них смеялись, некоторые плакали, а некоторые, обезумев от долгих лет потерь и одиночества, кричали то, что не имело никакого смысла. Они сражались, потому что были неотъемлемой частью Нереального, и потому что Король Уильям получил власть над ними. Он отправил их из Полуночного Замка на войну, и они подчинились. Они завидовали каждому, кто пал, за его окончательную и незамысловатую смерть. За конец обязательств перед миром живых. Иногда они останавливались, чтобы потанцевать и покружиться в голубом лунном свете, исполняя старые давно позабытые танцы и стили. А иногда они садились посреди всего этого, закрывали лица руками и плакали, и слезы текли по их рукам.
Часть из них набросилась на Хока, они были голодны, как волки, их привлекала жизненная сила, пылавшая в нём, и они жаждали заполучить её. Они придали своим рукам твёрдость, чтобы вырвать её из него. Они думали, что его топор - это просто топор. И они кричали от ужаса, когда он рубил их, и сверкающее стальное лезвие рассекало их мерцающие формы, уничтожая их и навсегда изгоняя из этого мира. Потому что Верховный Маг сделал этот топор, чтобы разрубать что угодно. Хок двинулся дальше, когда последний из призраков исчез, беззвучно крича. Он искал монстров, которых можно было бы прикончить, взывая к Фишер и не получая ответа.
*
Принц Ричард пробивался вперёд, всегда оставаясь в первых рядах своей армии, и постепенно прокладывал себе путь вглубь леса. Великим старым мечом Законником он рубил всё, что вставало против него. Делал всё, что было необходимо, но не более того, сохраняя свои силы для следующих схваток. Ведь на место каждого убитого им чудовища всегда приходило другое, ещё более злобное и ужасное, чем предыдущее. Он сражался честно, не дрогнул и не отступил. Потому что он был Принцем, и его работа заключалась в том, чтобы вдохновлять тех, кто шёл за ним. В глубине души он боялся, но у него не было на это времени. Во время сражения он и Принцесса Кэтрин были отрезаны друг от друга, но его старый друг и телохранитель Питер Фостер всё ещё был рядом с ним, упорно не желая отступать. Защищая своего Принца от всевозможных угроз. Ричард не знал, сколько раз Питер спасал ему жизнь и сколько ран принял на себя его старый друг, встав между Ричардом и атаками, предназначавшимися ему.
Питер был изрезан и истерзан, и с него непрерывно капала кровь, но он не падал. Не сейчас, когда он нужен своему Принцу и другу. Он получал мелкие и серьёзные раны, но не кричал, боясь, что это отвлечёт Принца от того, что он должен был сделать. Питер стиснул зубы и упрямо наносил удары мечом, рубя и убивая всех, кого мог. Поставив своё тело и свою жизнь между своим старым другом и всем тем, что могло его убить. Он оставлял за собой длинный кровавый след, но всё равно не падал.
*
Воин в Маске шёл впереди Принцессы Кэтрин, прокладывая ей путь сквозь толпу врагов. Это было то, что у него получалось лучше всего. Он размахивал своим огромным двуручным мечом, и сила его страшных ударов заставляла неприкаянных разлетаться в разные стороны, они умирали ещё до того, как касались земли. Он пронзал огромных тварей насквозь, потроша одних и обезглавливая других.
А те, кто просочился мимо его клинка, обнаруживали, что их когти и клыки не оставляют следов на его тяжёлой броне. Они надвигались на него волнами, но не могли ни замедлить, ни остановить его. Когда натиск сражающихся ослабевал, Воин в Маске прорубался сквозь нависающие ветви или небольшие деревья, чтобы расчистить тропу для других. Создания Нереального надвигались волна за волной и разбивались о него.
Кэтрин держалась вплотную за Воином, используя его как свой щит, нанося удары по всему, что пыталось приблизиться к нему через его слепые зоны. Она делала всё, что было в её силах, используя свою магию крови и стихию воздуха, но в темноте и неразберихе, а также в постоянной чехарде людей и монстров, сражающихся вокруг неё, её возможности были ограничены. У неё не было времени остановиться и сосредоточиться, не оставляя спину Воина в Маске без защиты. Поэтому она не отходила от него, защищала его и убивала всех, кто подходил слишком близко.
*
Джиллиан Форестер вскоре обнаружила, что сражается в одиночку, но она давно привыкла к подобному. Более того, она предпочитала это. Она всегда чувствовала себя лучше, когда ей не о ком было беспокоиться, кроме себя. Она вырастила длинный серебряный клинок из Cestus-а, этой древней латной перчатки, извлеченной из глубин Оружейной. Он сверкал во мраке неестественно ярко, словно рассекал саму тьму. Она уверенно шла вперёд, и хотя длинный клинок был до жути легким в её руке, он всё равно рассекал всё, что осмеливалось противостоять ей, словно за ним стояла вся тяжесть мира. Джиллиан рубила одну ужасную тварь за другой и смеялась над тем, как легко это было. Но при этом она старалась беречь силы. Первый урок, который она преподавала своим ученикам: берегите силы до того момента, когда они вам понадобятся. И хотя она была в отличной форме для женщины своего возраста, она всё ещё оставалась женщиной своего возраста. Она поворачивалась, нанося яростные, контролируемые удары и парируя. Потому что ещё так много предстояло сделать. Нереальные не испытывали подобных ограничений. Они с воем выскочили из-за деревьев отовсюду сразу, набросились на неё со всех сторон. Они налетели на неё и повалили на землю.
Джиллиан перекатывалась с боку на бок в густой грязи, размахивая мечом. Дождь хлестал сильнее, чем когда-либо, заливая глаза и ослепляя её, стекая по морщинистым щекам, как слёзы. Когти впились в её плоть, и брызнула кровь. Зубы сомкнулись на одном плече и грубо встряхнули её, неожиданно для самой себя она вскрикивала от боли. Джиллиан колола и рубила своим серебряным мечом, но их было слишком много. Она даже не могла заставить себя встать на колени. И тут из ниоткуда на неё обрушилось огромное зазубренное лезвие, пронзившее запястье над серебряной перчаткой. Рука отскочила в сторону, подпрыгивая и скользя по грязному лесному насту. Она увидела его на другой стороне тропы. Лезвие снова погрузилось в Cestus, и он снова стал просто перчаткой. Пальцы медленно разжались и замерли. Джиллиан беспомощно смотрела на кровь, яростно бьющую из обрубка запястья. Она успела подумать только одно слово - “Проклятие”, - прежде чем огромный меч снова спустился вниз и ударил её в сердце, пригвоздив к земле. Её голова запрокинулась, и она, глядя в ночное небо сквозь высокие деревья, на последнем выходе прокляла Голубую Луну.
Монстры разорвали её на куски.
