Майкл Муркок - Рунный посох: романы
— Надеюсь, что нет… Но все же это зрелище меня озадачило… Оно просто отвратительно, — добавил Оладан.
На улицах лежали убитые мужчины, женщины и дети. Над многими женщинами, очевидно, сначала надругались, а потом перерезали им горло: гранбретанская солдатня обожала убивать свои жертвы с особой жестокостью и садизмом.
— Этот знак Темная Империя, по-моему, оставляет повсюду, — вздохнул Хокмун.
Он поднял голову, уловив слабый звук, принесенный холодным ветром.
— Слышишь? Стон! Может быть, кто-нибудь еще жив?
Он пришпорил коня и направил его туда, откуда слышался стон. Хокмун свернул на боковую улочку и наткнулся на дом с выломанной дверью. Отсюда и доносился стон. Герцог присмотрелся и увидел тельце девочки, распростертое на пороге. Стоны усилились. Хокмун спешился и осторожно подошел к дому. Он опустился на колени, взял на руки стонущую девочку и ужаснулся. Поперек горла у нее тянулась красная линия, словно прочерченная тупым кинжалом, а на теле остались лишь жалкие лохмотья. На вид ей можно было дать лет пятнадцать. Все тело девочки казалось одной сплошной раной. Лишь голубые глаза, отражавшие бледное небо, выделялись на осунувшемся лице. Хокмун поднял ее, и девочка глухо застонала.
Тогда ее пришлось снова опустить на землю. Герцог вернулся к своей лошади и снял притороченную к седлу флягу с вином. Он приложил флягу к губам ребенка. Девочка, сделав глоток, поперхнулась. От страха ее глаза внезапно расширились.
— Не бойся, — мягко сказал Хокмун, — я враг Темной Империи.
— И ты жив?
— Да, как видишь, — Хокмун сардонически улыбнулся. — Я — Дориан Хокмун, герцог Кельнский.
— Хокмун фон Кельн! Мы думали, что ты погиб или исчез навсегда…
— Я вернулся. И клянусь, что за твою деревню мы отомстим. Что здесь произошло?
— Ничего не знаю, милорд, кроме того, что звери Темной Империи не собирались никого оставлять в живых. — Она вдруг подняла голову. — Мои мать и отец, моя сестра…
Хокмун заглянул в дом и содрогнулся.
— Мертвы, — сказал он. Но в его словах была не вся правда: родственники девочки были изрублены на части.
Хокмун поднял рыдающую девочку на руки и отнес к своей лошади.
— Я отвезу тебя в замок Брасс, — сказал Хокмун.
Глава 4
НОВЫЕ ШЛЕМЫ
Девочке отдали самую лучшую и мягкую постель в замке Брасс. Богенталь лечил ее, а Исольда и Хокмун попеременно дежурили у ее постели и старались утешить. Но девочка умирала. Она умирала не столько от ран, сколько от горя. Она не хотела жить, и это было вполне понятно.
— Несколько месяцев, — рассказывала она, — солдаты-Волки стояли в нашей деревне. Они все отбирали у нас, а мы умирали от голода. Говорят, что их оставили караулить Камарг. Хотя мы не могли понять, кого можно караулить в этой пустоши…
— Скорее всего, они ждали нашего возвращения, — сказал Хокмун.
— Наверное… — серьезно отозвалась девочка. — Вчера в деревню прибыл орнитоптер, — продолжала она, — и его пилот поспешил прямо к командиру гарнизона. Мы очень обрадовались, узнав, что солдат отзывают в Лондру. Но не прошло и часа, как они бросились грабить, насиловать и убивать. Воины получили приказ — убивать всю живность, чтобы тем, кто остановится в деревне после них, нечего было есть. И людей заодно убить, чтоб никто уже здесь никогда не сопротивлялся. Быстро расправившись со всеми, солдаты ушли…
— Так значит, они могут вернуться? — задумчиво произнес Хокмун. — Но все-таки хотелось бы знать, почему они ушли?
— Вероятно, из-за какого-то вторгшегося врага, — предположил Богенталь, обтирая лоб девочки влажной тряпкой.
— Я подумал то же самое, но это только догадки, — Хокмун вздохнул. — Отсутствие информации всегда меня пугает.
Раздался стук в дверь, и вошел д'Аверк:
— Хокмун, появился наш старый знакомый!
— И кто же?
— Орланд Фанк.
— Наверное, уж он-то сможет разъяснить нам, что здесь происходит, — поднялся Хокмун.
Когда они подошли к двери, Богенталь тихо произнес:
— Герцог Дориан, девочка умерла…
— Она умерла с мыслью, что за нее отомстят, — ровным голосом проговорил Хокмун и начал спускаться в зал по лестнице.
Внизу у камина стояли граф Брасс и Орланд Фанк.
— Согласен: что-то витает в воздухе, — говорил Орланд Фанк графу. Он махнул рукой, увидев Хокмуна. — А у тебя как дела, герцог Дориан?
— Достаточно неплохо, если учитывать сложившиеся обстоятельства. Ты не знаешь, почему отсюда ушли воины Темной Империи?
— Как раз я только что говорил графу, что не…
— А я-то думал, что ты всеведущ, мастер Фанк.
Фанк застенчиво улыбнулся, стянул с головы шапочку и вытер ею лицо.
— Мне ведь нужно время для сбора информации! А с тех пор, как вы покинули Днарк, я был очень занят. И вот… Я привез подарки для героев замка Брасс.
— Ты очень добр!
— Они вовсе не от меня, а, насколько я понимаю, от Рунного Посоха. Вам может показаться, что эти вещи принесут мало практической пользы. Но согласитесь: трудно сказать заранее, насколько полезно то или другое в боях против Темной Империи.
— Что ты обнаружил во время своей поездки? — повернулся Хокмун к д'Аверку.
— То же, что и вы, — ответил д'Аверк. — Стертые с лица земли деревни, убитые в спешке жители… И следы очень быстрого ухода войск Гранбретании. Как я понял, у них еще есть какие-то небольшие артиллерийские гарнизоны в городах покрупнее.
— Это похоже на безумие… — пробормотал граф Брасс.
— Если это так, мы сможем воспользоваться их безумием, — с мрачной улыбкой заметил Хокмун.
— Отлично сказано, герцог Дориан. — Фанк хлопнул Хокмуна по плечу своей красной мускулистой рукой. — Теперь я могу принести подарки?
— Мы не против, мастер Фанк.
— Если можно, пошлите со мной пару слуг, потому что подарков шесть и они очень тяжелые: я привез их на двух лошадях.
Через несколько минут вошли слуги. Каждый нес по два предмета, завернутых в ткань. Сам Фанк принес два оставшихся и сложил их на каменные плиты.
— Разверните, господа!
Хокмун нагнулся и откинул ткань. Ему в глаза ударил яркий свет, и он увидел на обнажившейся части предмета свое отражение. Озадаченный, он отбросил ткань целиком.
Перед ним был боевой шлем, сделанный так, чтобы закрывать всю голову и плечи. Он был изготовлен из какого-то незнакомого металла, отполированного лучше самого прекрасного зеркала, которое когда-либо доводилось видеть Хокмуну. Шлем был совершенно гладким, без украшений. Единственное, что выделялось на ровной поверхности, были прорези для глаз. Поэтому кто бы ни смотрел на шлем, он видел в нем лишь свое собственное отражение. Сзади шлемы были украшены гребнями из того же металла, выполненными настолько искусно, что сразу можно было сказать, что делал их не простой ремесленник, а настоящий мастер. Хокмуну вдруг пришло в голову, насколько они могут быть полезны в бою: противника испугает собственное отражение, создающее иллюзию, что он сражается сам с собой.
