Неспящие - Барбара Морриган
Удивительно, как одно утро может преобразить город до неузнаваемости. Обыкновенно флегматичные жители Эо заволновались, суетливо кружа по улицам, словно муравьи. С доски объявлений в мгновение ока исчезли такие записки, как:
«Тому, кто ворует кусочки черепицы с веранды шестого дома на Базарной улице.
Во-первых, я всё равно увижу их на твоей крыше.
Во-вторых, стража уже в курсе.
А в-третьих, я вырву тебе ноги».
«Уважаемые граждане империи!
Настоятельно напоминаю, что помои и нечистоты из окон в последний раз выливали герои средневековых трактатов.
Давайте не будем порочить честь бытия потомками Звёзднорождённых.
С уважением, трибун Постер».
Неразборчивая подпись кусочком угля: «Если бы я хотел жить в говне, я бы родился охайцем».
Ну и, конечно, бессменное:
«Донна шлюха».
Последнюю листовку срывали и раньше, но она снова и снова появлялась на своём неизменном месте. Примечательно, что писали её на разной бумаге и иногда даже разным почерком, что наводило на мысль, что в этом мнении сходится немало местных жителей. Сейчас все провокационные листовки исчезли, уступив место новому выпуску «Рассветного вестника», собранного на скорую руку. Газета вещала о том, что благородные жители Эо вы́ходили больную ель к северу от города и о поэтическом вечере в следующий квинтий. Страшно было даже представить, кто будет на нём выступать…
Помимо доски объявлений преобразились и улицы, и дома. Местные остервенело бросились стирать шторы, подметать крыльцо, закрашивать трещины на цветочных горшках и загонять в дома любящих приложиться к бутылке родственников. Ну а «За стеной» присоединилась ко всеобщему всплеску загадочной созидательной активности тем самым запахом мыла, бившим в нос сразу, стоило только выйти из комнаты. Спустившись на первый этаж, Тори и Соль обнаружили хозяйку, вытанцовывающую со шваброй в руках. Она то и дело останавливалась, смахивая пот с блестящего лба и кряхтя, будто в предсмертной агонии. Здесь же сновали двое мужчин помятой наружности. Тот, что помоложе, вероятно сын тавернщицы, носился по залу с тряпкой, а второй, тучный и кривозубый, неуклюже семенил от стола к столу с ящиком инструментов, убеждаясь, что ничего не расшатано.
– Не стоило так ради нас, – рассмеялся Тори.
– А что, собственно, происходит? – спросила Соль, краем глаза заметив суету за окном. Через секунду она опомнилась и добавила: – Я слышала – на улице шумно.
– Вы что? – замахал руками сын тавернщицы, напоминавший румяный пирожок. Тряпка в его руках описала дугу и обдала и без того недовольную мать брызгами серо-коричневой мутной жижи. – К нам едет… императрица!
На слове «императрица» он выпучил глаза и торжественно понизил голос.
– Тебе лишь бы болтать, бестолочь! – мужчина одарил его звонкой затрещиной и обернулся к гостям: – Вы что же, почтенные, не слышали? Ходят слухи, что императорский походный лагерь движется в наши края. Их видели возле Алиота неделю назад, а вчера уже в Фавии. Может, и к нам заглянут, дадут боги!
– Как чудесно! – Соль попыталась изобразить удивление, но ей это плохо удалось. Ну и пусть, всё равно для всех присутствующих она почти невидимка.
Запаху мыла потребовалась всего пара мгновений, чтобы отпечататься в памяти. Казалось бы – что в нём дурного? Чистота – это всегда хорошо. И вокруг, и в мыслях, и в сердце. Вот только на душе у Соль было мрачно и душно. Все эти приготовления словно вскрыли давно зревший нарыв. Она будет здесь уже завтра. Та, из-за кого вся жизнь Соль пошла наперекосяк. Та, что отняла у неё самое дорогое. Та, из-за кого она вынуждена, словно крыса, бежать и прятаться, не зная, наступит ли завтрашний день. В голенище сапога уже давно скрывался охотничий нож. Соль ещё в первый день выменяла его у местного кузнеца на часть предоставленных принцем монет. Попытаться найти здесь пистоль было гиблой затеей, да и стрелять она не умела. Вообще-то резать тоже не слишком: пару раз при ней свежевали куропаток и ни разу она не сдержала тошноты. Глупо было полагать, что Соль сумеет подобраться к Сиятельной с каким-то ножом через толпу вооружённых стражей и воткнуть его прямо ей в сердце. Или освежевать её как животное… Соль тряхнула головой. Нужно сохранять рассудок. Иметь верный нож лучше, чем не иметь никакого оружия вовсе. Перед сном она разглядывала его в лунных отсветах из окна. Простой, без излишеств, лишённый какой-либо эстетической ценности. Прямолинейный и топорный, прямо как её спутник. Тори… Скоро придётся распрощаться и с ним. Не думает же он, что Соль позволит ему отправиться с ней и дальше? Сражаться за свободу тех, к кому он не имеет никакого отношения, и рисковать ни за что?
Вечером в «Застенке», как величали таверну местные, собралось, казалось, полгорода. Хозяйка уже несколько раз порывалась разогнать всех и закрыть таверну до завтрашнего полудня, но звон монет усмирил её пыл. Тавернщица протискивалась между столами и до хрипоты орала на пьянчуг при каждом резком движении. Она твёрдо дала им понять: если вся уборка пойдёт коту под хвост – полетят головы! Сегодняшняя попойка была своего рода репетицией завтрашнего вечера. Музыканты даже пытались разучить новые песни, но все они почему-то игрались в одной и той же гамме и в итоге чудесным образом снова превращались в «Рыбу без трусов».
– А представь, если она будет сидеть на этом самом месте! – Две женщины в вычурных платьях присматривались к столу, за которым сидели. – Или вон там! Как думаешь, оттуда меня будет видно? Может, сесть за стойку?
– Будет тебе, Фрезия. Мы ведь даже не знаем, заедут ли они к нам. Ну зачем мы сдались самой Авроре?
Светловолосая женщина тоскливо покосилась на портрет императрицы в самом центре северной стены. Он висел нарочито высоко, чтобы никто не мог дотянуться маслеными пальцами или попытаться чокнуться с Сиятельной во время особо красноречивого тоста.
– Сиятельная нас любит, – мечтательно разулыбалась Фрезия. – Вот увидишь, она обязательно будет здесь.
– Больше слушай этих болтунов, – фыркнула её подруга. – Завтра Аврора, а послезавтра, наверное, сам Этерн сюда заявится.
Соль забилась в угол, обхватив обеими руками кружку еловой настойки. Хоть та и была безбожно разбавлена, после глубинника напиток казался божественным нектаром. Крошечные шишки кружились на дне, заставляя голову идти кругом вслед за ними. По их количеству Соль могла понять, что выпила уже не боги весть сколько. Тем не менее спиртное выветривалось из головы быстрее, чем она успевала сделать глубокий вдох. Сердце бешено стучало. Отвратительный ком стоял в горле,
