Неспящие - Барбара Морриган
Через некоторое время лес поредел: он то выводил их к извилистым тропам, явно проложенным людьми, то вёл по кромке иссушенных болотистых озёр, то снова бросал в объятия разлапистой чащи. Соль храбрилась и убеждала Тори, что сможет идти сама, но к полудню ей снова сделалось дурно. Иногда ему приходилось брать её на закорки, и хоть неспящая и весила не больше щуплой овечки, Тори чувствовал, как выдыхается. Сумка болталась на плече, насмешливо хлюпая своим пустующим нутром. Убегая, Тори успел прихватить с собой карту, компас, нож и пару чёрствых галет, давно ждавших своего часа на самом дне. Всё остальное, включая одеяла, лампы и воду, осталось в седельных сумках Золотца. Тори даже не представлял, что теперь с ней будет. Вряд ли кобыла станет горевать о своих хозяевах: он не был уверен, что она вообще понимала идею хозяина. А может, в её глазах они и вовсе были абстрактными сущностями, из ниоткуда достающими еду и время от времени отдающими совершенно непонятные команды. Он поймал себя на мысли, что даже рад перспективе никогда больше не увидеть это убогое существо, и понадеялся, что Золотце наконец обретёт долгожданный покой и доживёт свои жалкие дни в умиротворении. И будет вообще прекрасно, если ни у кого не поднимется рука пристрелить её и зажарить на ужин, поняв, что пользы от этой скотины решительно никакой. Хорошо, что его отец не придерживался таких взглядов, когда родился он сам…
Тем не менее потеря Золотца сильно сказалась на условиях путешествия. Раньше у них была хоть и плохонькая, но лошадь, а вместе с ней и всё необходимое для ночлега. Теперь оставалось уповать только на судьбу. Именно поэтому Тори не сбавлял шага, таща Соль по усыпанным иголками пригоркам и размытым дорогам, то ведя её за руку, как заупрямившуюся кобылу, то взваливая себе на плечи. В один момент разум будто отключился, не в силах больше осознавать плачевность их положения, и несколько часов пролетели как один миг. Тягучий мучительный миг со жжением в груди и кровавыми мозолями, пропитавшими носки хлюпающей скользкой влагой.
Из забытья путников вырвал до боли знакомый звук. Гудок. Тори подумалось, что он спятил от изнеможения, но это и правда был гудок. Не помня себя от радости, он прибавил шагу, и совсем скоро они с Соль оказались у блестящих рельсов, змеящихся неподалёку от плешивой опушки. Вдалеке исчез золотой силуэт пассажирского поезда, окончательно убедив измождённого Тори, что всё это по-настоящему. Сделав над собой последнее усилие, они двинулись вдоль путей, пока не добрались до аурного маячка, расположенного на верхушке высокого столба. Свет за красной заслонкой исправно мерцал в обрушившихся на мир сумерках, разгоняя мутный туман вокруг. Не прошло и часа, как стук колёс снова ворвался в окружающую тишину, спугнув с ветвей сонных птиц, сидевших неподалёку. Тяжёлый товарняк неумолимо нёсся им навстречу, но, завидев приближающуюся стрелку с переездом, начал медленно сбавлять ход. Шанс был только один.
Тори не раз слышал байки, как флюменской шпане удавалось прицепиться к поездам и проехаться едва ли не до самой столицы. Кто-то рассказывал, как ловко взбирался на сцепку между вагонами, другие убеждали, что запрыгнули в товарняк прямо на ходу. Тори не знал, что из этого было выдумкой, а чему стоило верить, но в одном был уверен наверняка: на переездах поезда всегда сбавляют скорость, и если им должна была представиться возможность подъехать, то это именно она. На станции рассчитывать не приходилось: впереди не было ни намёка на свет даже небольшого вокзальчика, да и Соль не выглядела человеком, способным ещё хоть минуту провести на ногах. Что уж там, и сам Тори едва сдерживался, чтобы не растянуться на земле, послать всё это куда подальше и официально объявить себя камнем, позволив мху и травам принять своё тело, чтобы его жизнь замерла в этом мучительном моменте и никто никогда не смел ткнуть его палкой или носком сапога. Даже перед лицом конца света или пришествия Звёзднорождённых.
– Ты как? – Тори наклонился, уперевшись руками в колени.
– Примерно как ночь в одной палатке с твоими сапогами, – поморщилась Соль. – Отвратительно.
И хоть после этого её и разобрал новый приступ кашля, Тори удовлетворённо усмехнулся. Если после всех пережитых сложностей она умудряется шутить, значит, точно идёт на поправку. Состав с грохотом приблизился к переезду, заставляя путников придерживать шляпы обеими руками. Грузный и монументальный, двигался он не так быстро, как пассажирский поезд. Приземистые вагоны вальяжно покачивались, скользя мимо, но с земли скорость всё равно казалась сумасшедшей. Тори старался не выдавать свой страх, но сердце колотилось с невероятной силой, рискуя проломить грудную клетку. Поняв, что промедление может стать фатальным, Тори рванулся вперёд, потянув Соль за собой, и подсадил её, изо всех сил стараясь не отставать от вагона. Когда неспящая оказалась внутри, Тори почувствовал, что ноги перестают слушаться, а дыхание сбивается. Пелена ужаса заволокла взгляд и отступила только тогда, когда ладони и колени опустились на дощатый пол. Проворные занозы тут же впились в кожу, но до них уже никому не было дела. Беглецы тяжело дышали, пытаясь вернуть в до смерти перепуганное тело ощущение присутствия жизни.
– Ну ты даёшь, эйра Тори, – хрипло воскликнула Соль, пытаясь перекричать стук колёс. – Нас ведь могло пополам переехать!
– Да и переехало бы уже, к хренам собачьим! – выругался Тори, откинувшись на стену и обхватив голову руками. – На хер такие развлечения!
Вагон оказался сквозным, и нечаянные пассажиры помимо него видели два соседних. Один оказался крытым и гружённым то ли углём, то ли мелким булыжником, а потому не представлял никакого интереса. А вот тот, что находился
