Пробуждение. Пятый пояс - Михаил Павлович Игнатов
Клатир усмехнулся. Что да, то да, с этим не поспоришь. Но брат Виостий слишком приземлённо размышляет. Иногда человек совершенно не виноват в том, что с ним происходит. Брат Виостий забывает, что есть люди, которых Небо словно испытывает. И совершенно зря он забывает, что Леград не просто талант, которого они так долго искали и на которого возлагали столько надежд, но и брат Говорящей с Небом. Одно это обеспечивает ему пристальный взгляд Неба. И нет, посылать Леграда в земли сектантов стало бы большой ошибкой. Брат Виостий забыл, что у Леграда есть перстень Дракона, которой ни за что не должен попасть в руки сектантов.
Виостий, записывавший в артефакт сообщение несколько дней назад, сделал небольшую паузу, давая Клатиру время поразмыслить над услышанным, а затем вновь зазвучал мыслеречью:
— Итак, с распадом Ордена у братьев в Империи и вовсе не осталось надежд. От обучения нового поколения Стражей они окончательно отстранены, удалены и из Академии. В последние пять лет им закрыли посещение турниров фракций. Брату Иликану удалось помочь нашему отделению Ордена, он даже прислал мне полное воодушевления сообщение, где нахваливал таланты нового поколения Ордена. Это хорошая новость. Плохая в том, что ему пришлось вмешаться лично во вражду Ордена и его соседей Дизир, использовав все доступные ему ресурсы и уничтожив некоторых из талантов этого клана. Ещё более плохая новость в том, что он обнаружил следы вмешательства Эрзум. На нашей стороне.
Клатир невольно скрипнул зубами. Кто бы сомневался. Стражи Границ подчиняются только Императору, их возродившему. Так было. Давно. Но чем больше лет проходило от возрождения, тем сильнее всё менялось и усложнялось. Казалось, магистру удалось нащупать баланс между правилами и реальностью сосуществования Империи, Императора и сильнейших фракций.
Но то, что должно было обернуться величайшей победой со времён Падения Мщения, склонить чашу весов в противостоянии Альянсу Тысячи Сект, а затем начать возвращение земель Шестого пояса в лоно Империи, стало величайшей трагедией Стражей Границ.
Верхушка Стражей погибла, одна из сильнейших фракций Империи была уничтожена, погиб наследник и преемник Императора, тот, на которого вся Империя и его отец возлагали столько надежд.
Спустя половину столетия Клатир, да и его братья не сомневались — они все, все до единого были преданы.
Слишком быстро поднялся крик о преступлении Ордена Небесного Меча перед Империей. Слишком удачно места в иерархии Стражи перехватили те, кто всегда выступали за сближение с фракциями. Слишком дружно выступили в те дни былые враги. Слишком… Очень много было этих слишком.
Редко когда большая фракция едина в своём видении будущего. Если все заглядывают в рот магистру или главе, с одобрением встречая все его приказы и действия, то нужно не радоваться, а ужасаться — подобное всеобщее воодушевление слишком подозрительно.
Так учили Клатира его учителя и даже сейчас, спустя многие годы после их смерти, он был с ними согласен. Сила фракции в том, что она способна изменяться и видит впереди множество дорог.
Беда в том, что дорога, которую выбрал новый магистр Стражи при полном безразличии Императора, всё сильней заводит Стражей куда-то не туда. А все несогласные либо тщательно скрывают своё недовольство, не сменя выдать себя даже словом, либо прозябают в Тюремных поясах.
Когда-то они решили с братьями, что одни из них открыто выступят против новых веяний, призывая к осторожности, другие же затаятся и попытаются подняться в иерархии Ордена, чтобы вернуть его на прежнюю дорогу.
Но что-то ничего не вышло ни у одних, ни у других. Ведь не бывает же так, что ни один из братьев за половину столетия не поднялся выше кероса?
Им нужен хоть один реол. Хоть один.
Артефакт донёс голос Виостия:
— Брат Клатир, высказывайся, что мы можем сделать?
Что можем, что можем…
Клатир занялся уже остывшим мясом, не ощущая его вкуса, лишь иногда смахивая слезу от остроты. Закончив, ещё немного подумал, а затем снова положил ладонь на артефакт и толкнул в него не только духовную силу, но и мыслеречь.
— Я считаю, что прекращать поиски талантливого последователя мы не имеем права. Больше того, прекратив их, мы откажемся от единственного оставшегося нам в Тюремных поясах пути. Тогда мы останемся без цели и быстро погрузимся в уныние. У нас сейчас есть два достойных кандидата, и мы можем сосредоточиться на них. С развалом остатков Ордена у нас появилось дополнительное время. Без Ордена клан Кунг будут ещё не одно десятилетие ковырять Поле Боя. Больше того, раз фракции посмели нарушить уложения и протянуть лапы в Тюремные пояса, то наш долг окоротить их. Считаю, нужно перенять опыт брата Иликана, использовать наших людей и проверить Великие барьеры на возможность лазеек. Обнаружение даже одной повысит наш дух, даст возможность разочаровавшимся братьям воспрянуть и удержит уже нас от распада. Ведь с любой лазейкой есть шанс сделать её двухсторонней. Эту часть мыслей прошу не доносить до других, я делюсь ими только с тобой, брат Виостий. Больше того, я считаю, что можно попробовать отыскать ещё один перстень Дракона, и в этот раз…
* * *— Подытожу. В Империи Орден Небесного Меча считается предателями, не оправдавшими надежд Императора Рама Вилора, не сберёгшими самую большую драгоценность Империи — наследника Ралера Вилора. Они распущены, считаются преступниками, и в большинстве мест, — заметив взгляд Самума, Лир поправился, — на части земель Империи их убивают при встрече. Это отношение перенесено и на отделение Ордена во Втором поясе. Все выходцы из него считаются преступниками по умолчанию. Они попадают в руки клана Эрзум и становятся долговыми слугами в искупление преступлений своих старших собратьев. И искупают его в битвах с сектантами. Этим же занимаются и остатки главного отделения Ордена. В Шестом поясе они пытаются выбить сектантов с Внешнего Поля Битвы и получить над ним контроль.
— Но отыскать Леграда среди искупающих несуществующую вину в клане Эрзум ты не смог.
Лир поморщился:
— Со мной можно, но когда рядом будут чужие уши, лучше бы тебе не бросаться такими словами. Ты же не хочешь сказать, что ошибка Рама Вилора длится уже больше пятидесяти лет?
— А если хочу?
— А если
