Посередине - Руслан Ряфатевич Агишев
— Что ты знаешь? — жадно спросил парень, чувствуя, что находится на пороге грандиозного открытия. — Что это такое? Как магия появилась?
-//-//-
Очередное заседание Боярской Думы началось буднично. На повестке дня стояли ничего не значащие, мелкие вопросы, по поводу которых не имело смысла и «копья ломать». Казалось бы, ничего не предвещало бури. Хотя разлившееся в огромном зале напряжении чувствовалось, отчего непосвященные удивленно переговаривались между собой, оглядывались по сторонам на каменные лица непривычно серьезных бояр. От привычного оживления, неформальной близости не осталось и следа. Что-то готовилось...
— Благородное обчество, — старчески дребезжащим голосом открыл заседание старейший член Боярской Думы боярин Воротынский. Его чуть сгорбленная фигура сейчас едва выглядывала из-за трибуны, что всякий раз вызывало улыбки, а нередко и смешки, в зале. Но почему-то сегодня не было ни первого, ни второго. — Первым предлагается рассмотреть вопрос о… э-э-э..., — старик, щуря подслеповатые глаза, как и всегда, споткнулся на каком-то слове. Завис на некоторое время, пытаясь разобрать то, что не осилил с первого раза. — Ге... гераль... э-э-э-э... геральди...
В этот момент в северного части зала с места поднялся невысокий нескладный боярин и несколько раз солидно кашлянул, тем самым привлекая внимание собравшихся. Чтобы на него обратил внимание выступающий, пришлось еще раз кашлянуть, правда, громче.
— Э-э-э, — Воротынский поднял голову, с удивлением рассматривая мужчину. Мол, чего это худородный боярин из захудалого рода себе позволяет.— Э-э-э... Боярин Акчурин?
А в глазах других, наоборот, зажегся огонек понимания. Ведь, именно так в Боярской Думе и начиналось обсуждение, действительно, «острых» вопросов, «поднимать» которые боярам-тяжеловесам было не по чести. Поэтому все начиналось как раз с такого незнатного боярина-застрельщика, вольно или невольно представлявшего и одновременно проталкивавшего чужие интересы.
— Невместно нам о такой мелочи, когда случается порушение боярской чести, — голос у мужичка был неприятный, резкий, прямо под стать его неказистой внешности. Весь нескладный, угловатый с выпученными, как у рыбы глазами, он производил неприятное, брезгливое впечатление. — Скоро над нами смеяться станут.
Сказанное тут же вызвало нешуточное оживление. Бояре заговорили, забурчали. Кто-то даже вскочил с места, замахав руками. Мол, как можно такое говорить.
— Именно так, благородное общество! — разулыбался мужичок, что вызвал нужную реакцию. Осталось еще немного «подогреть» возмущение. — Начнут над нами смеяться. Над столпами империи!
«Прикормленные» бояре, сидевшие большей частью в северной части зала, зашумели еще громче. Стал раздаваться топот и даже свист. Боярское собрание уже напоминало не чинное заседание благородного общества, а какое-то уличное сборище.
— Я говорю о том, кто недавно стал во главе славного боярского рода! — костлявый палец мужичка у трибуны устремился куда-то в сторону окна, словно виновник всего этого находился именно там. — Юнец без роду и племени, не имеющий благородной магической искры, стал главой рода Скуратовых! Разве такое мыслимо было еще десять лет назад?! Про двадцать или тридцать лет я уже не говорю! В те благословенные времена, когда слова о боярской чести не были пустыми словами, этого бы никогда не допустили. Сопливый безродный юнец даже близко бы не подошел к боярскому месту. А сейчас что?
До тех, кто заранее не был посвящен в сегодняшние события, начало доходить, что именно должно сегодня произойти. Ведь, именно в руках Боярской Думы было, уже давно ставшее формальным, право окончательного утверждения главы рода в его положении. Формальным оно стало потому, что все юридические права и обязанности оформлялись до этого. Здесь фигурировал определенный символизм: на заседании Боярской Думы император, вручая новому главе рода боярские регалии, словно бы передавал частичку своей божественной власти. А если такой символический акт не произойдет итрадиция, пусть и формальная, нарушится? Насколько сильный удар будет по легитимности нового главы рода Скуратовых?Как воспримут это родовичи внутри самого рода?
Получалось, что-то череда мощных скандалов вокруг фигуры боярина Скуратова-Соколова лишь начала набирать обороты. При чем было совсем не понятно, к чему все это приведет: ни одного похожего прецедента еще не было.
— Вот, вот, благородные бояре! — откуда ни возьмись в руках боярина Акчурина появилась толстая папка, украшенные роскошными вензелями. — Это выписка из Большой росписи боярских родов Российской империи! — он внушительно потряс папкой прямо перед собой. — Не было еще за всю истории нашего государства такого, чтобы во главе благородного боярского рода встал безродный юнец, не способный к магии. Всегда и везде заботу о судьбе целого рода брали на себя самые опытные, авторитетные, мудрые и, главное, маги. Только им под силу достойно нести эту неподъемную ношу во славу боярских родов и всей империи. А что сможет сделать этот?
Мужичок, как многие отметили, ни разу не назвал юного Скуратова-Соловьева по имени. Целенаправленно использовал такие слова и в таком контексте, чтобы это ощущалось максимально уничижительно и может быть даже оскорбительно.
— И, наконец, благородные бояре, разве можно забыть про возмутительно поведение этого, оскорбляющее высокое звание имперского боярина! — на этой фразе он едва не взвыл, патетически схватившись за головы. Мол, стыдно даже думать об этом, а не то что рассказывать. — Это же истинное порушение основ! Вел какие-то темные дела с бандитами и уголовниками, не раз становился зачинщиком драк. А его отношение к благородным традициям, завещанным нам предками? Это истинно мужицкое поведение, а не поведение благородного человека!
Сделав оскорбленно-возвышенное лицо, Акчурин поклонился боярам и добавил:
— … Я ведь о чести боярской пекусь, — схватился за левую грудину и с силой ее растер, словно сердце, действительно, болело. — Чтобы достойнейшие нас вели...
Еще раз поклонившись, сел с чувством выполненного долга. Следом сразу же поднялась волна шума: послышались крики, оскорбления, даже свист. Похоже, обсуждаемый вопрос никого не оставил равнодушным и каждый хотел высказаться. Боярин Воротынский, все еще стоявший за трибуной, даже растерялся от такого напора.
— Благородное обчество! Благородные бояре! — старик, тряся бородой, пытался перекричать повисший в зале шум и гам. — Благородные бояре! — дребезжал его голос. — Благо...
Куда там! Никто его даже не пытался услышать. Наоборот, шум лишь нарастал. Особенно ретивые бояре повскакивали с мест и уже готовы были вцепиться друг другу в бороды, что иногда случалось на заседаниях. Причем, такие выяснения отношений никоим образом не считались оскорблением и порушением чести, ибо
