Туманы и чудовища - Екатерина Анатольевна Шабнова
Когда они с бабушкой Лисой вошли в город, мысли ее метались, как саблезубы в клетке, и она не заметила ни позеленевших стен, ни пробивающейся сквозь камни на площади травы, ни того, что у безликой статуи в центре не хватает теперь еще и кистей. Никто не знал, кого именно изображал этот монумент: он лишился лица слишком давно. В некоторых книгах сохранились записи о Первом Ткаче; другие утверждали, что это Эдалья-бездноплавательница, та самая, что впервые пересекла Пустынное море. На месте последней Леда никогда бы не остановилась здесь. Впрочем… может, давным-давно это место было куда менее серым.
Город проснулся: по другой стороне улицы спешил куда-то сгорбленный темнокожий мужчина в фартуке. Но как ни странно, больше никого поблизости не было. Город казался вымершим. Выгоревшим на солнце, потемневшим от волн и бледным, словно призрак.
– Когда Ваари пропал… – продолжила Соль, заведя за голову сложенные руки, – мы ведь правда подумали, что он просто уехал. То есть я знала, что он никогда не уедет, потому что… Ну. Ты знаешь. Старшего так и не нашли. И я знала, что Ваари не уедет, но надеялась, что он это сделал. Как ты.
Леда сглотнула.
– Но потом Дэси. И Аташи. И… – Соль вздохнула и посмотрела Леде прямо в глаза – у нее самой они были удивительно голубыми. – Можешь на меня рассчитывать, Ледаритри. Леда.
Может, всему виной было то, что Соль исправилась. Или морской ветер, который наполнил легкие Леды чем-то кроме сожалений об упущенном будущем. Или воспоминание о золотой нити в тумане и кольнувшая в пальцах боль…
Но после, когда Соль рассказала все, что знала, – а знала она не так уж и много, – Леда вернулась в снятую комнату, заколола волосы с помощью подарка Жоррара и подошла к кровати, на которой ее ждал чужой мундир.
Глава пятая, в которой Леда переодевается
Пропавшие люди на первый взгляд казались непримечательными и никак между собой не связанными. Соль рассказала, что у Дэси были разногласия с отцом, что Аташи готовился к ежегодному конкурсу по рыбной ловле и что мистер Кракер был единственным приезжим пропавшим.
– Он интересовался землей, – фыркнула Соль. – Как будто в Незаводь приезжают по своей воле.
Леда не стала подмечать, что именно это она и сделала. В случае с мистером Кракером несколько людей видели, как он исчезает в тумане, – к тому же он оставил все свои вещи.
– Невелик скарб. Кожаная сумка, панталоны и галстуки, пара склянок, увеличительное стекло и множество старых облигационных бумаг. Все забрали мундиры из Двужилья, но осталось точное описание. В моей голове.
– А пятый? Мне говорили, что пропавших было пятеро.
Сольварай поправила волосы и тряхнула ракушками.
– Тиль. Из Штормов. Должен был быть умнее, но…
– Тот самый Тиль, которого я привела утром с маяка? Вместе с Лисой?
Колючка Соль захлопнула рот.
– Ладно, Тиль – потенциально пятый. Он так часто пропадает в этом проклятом тумане, что неудивительно, если… – Соль выдохнула. – Нет, я вовсе не хочу, чтобы с ним что-то случилось. Негодяй подавил у нас несколько радужных скатов, но дело не в этом. Тиль верит, что в тумане живет чудовище. И пытается с ним подружиться.
– Чудовище, – проговорила Леда.
– Самое легкое объяснение. После несчастных случаев, конечно. И жениха.
– Жениха?
– Ну, – фыркнула Соль. – Это объяснило бы только Агату. И Ваари, если бы она вдруг крутила с ним шашни, но это вряд ли… Ваари такой нелюдимый стал, ему не до девушек. В общем, у Дэси есть жених. Отец не одобрил, конечно. Может, и не зря.
– И что, Когти его не допрашивали?
– Он смог доказать, что не был в Инезаводи в день исчезновения. Но кто знает, как оно все… Мне он не нравится. Агате вроде нравился, но это ведь не показатель. Любовь слепа. Но это куда правдоподобнее чудовища в тумане.
– С которым Тиль пытается… подружиться.
– Потому что тогда оно вернет всех, кого похитило, конечно, а Тиль станет героем. Типичный Шторм.
Леда знала о чудовищах – о тех, что не имели человеческого облика, – не так много. Ревнивый жених был ей куда понятнее.
Конечно, глубоко в Цеховых нишах, дальше даже, чем Гобелен Тысячи Причин, таились истории об ошибках. У каждого магического двора бывали ошибки. У каждого города. У каждого человека. Но все это, как говорили мастера, лишь легенды, устрашение для будущих поколений. Сказки для тех, кто и так верит в Ткачей.
Якобы первое чудовище появилось на свете, потому что кто-то пытался изменить судьбу целого мира. Имена их затерялись во времени, но кости того создания остались и разделили весь континент. Леда не верила в Каменного дракона, хотя, если приглядеться, на карте можно различить и свернутый вокруг бесконечного северного леса хвост, и остатки лап в болотах, и – отчетливее всего – рогатый череп на южной россыпи островов. Но люди издревле занимались подобными упражнениями. Звезды превращались в созвездия, реки обретали зловещие имена, а кошмары – формы.
Леда же называла горы привычными именами, потому что так их называли повсюду, от севера до юга, от болотистых местностей за Хвостом до пепельных полей Фарлода. Большинство считало это доказательством правдивости легенд; Леда – скорее плодом чужого влияния. В Каменного дракона начинали верить там, куда добирались плетеные храмы Ткачей. Мира со Всесветного рынка рассказывала, что в Фарлоде прежде не придавали такого значения горам и что они носили имена простые – вроде Бесконечной Гряды, которая потом, конечно, тоже превратилась в Хребет. На родине Жоррара верили, что Ткачи пришли из-под земли, пересекли огненный океан и принесли с собой звезды. На Самоцветном побережье их путь видели иначе. Но Ткачи были везде… потому что везде были нити. И как еще называть богов, если магия выглядит вот так?
Настоящие же чудовища – те, что не скрывались за топонимами, – были чьими-то ошибками. Древними, если верить книгам. Их давно уже никто не встречал.
Чудовище, которое заманивало людей в туман, могло быть ее ошибкой.
Леда не знала, как спросить у Соль про туман. Вернее, про то, что в нем можно увидеть, кроме великанских теней Ткачей, которые считались благим знамением.
«Не замечали вы чего-нибудь подозрительного? Вроде, ну, не знаю… сияющей нити судьбы? Огромной крылатой тени? Не знаю, что это, не особо вчитывалась в бестиарии, но явно что-то… с другой стороны».
К счастью, Леде не пришлось задавать этот вопрос: Соль откинулась назад, прижалась спиной и затылком к стене таверны, прямо под вывеской – волосы ее снова брякнули ракушками – и вздохнула.
– Люди говорят… – начала она, покачала головой и скрестила руки на груди. – Впрочем, ты ведь знаешь, что любят говорить люди. О призраках. Проклятиях. Чудовищах. – Неверяще хмыкнув, она устремила взгляд вперед, куда-то за статую.
Леда вспомнила протянутые бабушкой Лисой ракушки, юркнула пальцами в карман юбки и сжала их.
– Чудовища… – протянула Соль и снова посерьезнела. – Иногда так легко обвинить в чем-то не соседа, которого знал тысячу лет. Чтобы не говорить потом: «Он всегда казался славным малым».
Леда выпустила ракушки. Будет еще время отдать.
– И что, провели уже храмовники парочку ритуалов изгнания?
Колючка Соль верила, но даже у веры есть пределы. Она снова фыркнула:
– Ты все же не забыла, как в Незаводи делаются дела. Даже Рыбные из Двужилья приезжали. Благословили здесь каждый камень… Промолчали все гимны.
Она пожала плечами. Договаривать не было смысла.
– Ваари… – отрывисто выдохнула Соль.
Ее молчание было наполнено тем, о чем Леда не хотела спрашивать. Но должна была. Должна была хотя бы потому, что уехала.
– Если бы я не натыкалась на него в лавках, я бы подумала, что
