Тропа до звезд - Александр Лепехин
Именно характерные, приплюснутые обводы «Реморы» на плоском стоп-кадре наблюдали в данный момент все присутствующие.
– А хороший у этого чудика телескоп, – с одобрением заметил Фишер-старший. Остальные обернулись. – Ну, для колониального астронома. Прекрасное разрешение. Я в детстве сам того… Баловался…
Он покраснел. Оосава, проявив неожиданный для своего характера такт, решил сместить точку фокуса.
– Если это продвинет наше расследование – объявим любителю звездного неба официальную благодарность. Как там, кстати, его зовут… Арнери Гаспар, доктор астрофизических наук. М-да. И кстати о благодарностях.
Анжело откинулся на спинку кресла, свел пальцы подушечками вместе и полюбовался на уминающего недурной стейк Саймона. Тот пару секунд ничего не замечал, а затем спохватился и отставил тарелку.
– Что? – прозвучало резковато, но молодой лоцман считал, что имеет полное право возмущаться. В конце концов, еда стынет.
Ооновец сделал вид, что не заметил тона.
– Саймон, как вы смотрите на должность в Четвертом комитете?
Воцарилась мощная тишина. Мягков, тоже ковырявший вилкой в посуде, приподнял брови. Соломон откровенно выкатил глаза и чуть не закашлялся, а сам герой дня нахмурился в недоумении.
– С какого… перепуга? – удалось подобрать цензурный синоним. Оосава откинулся еще сильнее и довольно потер ладони.
– Ну, давайте посчитаем. Вы в одиночку обезвредили четверых террористов, будучи при этом под действием некоего, доселе никому неизвестного, как я понимаю, поля подавления лоцманских способностей. Это раз.
– Повезло, – буркнул Саймон, возвращаясь к жеванию. – Разозлился. Плюс тренировки.
– Далее, – развивал мысль Анжело, игнорируя контраргументы собеседника, – во время беседы с подозреваемой вы проявили достаточно сдержанности, хладнокровия, – тут у Фишера-младшего глаза начали округляться, – и развитые коммуникативные навыки. Это два.
Фишер-старший с недоверием уставился на сына, а тот беспомощно пожал плечами. Мягков откровенно веселился.
– В довершение всего вы смогли засечь точку, в которую произвели переход наши беглецы, и высказали отличную идею с опросом астрономов-любителей, которая по-хорошему должна была прийти в голову мне. Это три, – подвел итог ооновец и со вкусом отхлебнул собственный кофе, принесенный Йоргеном. Возникла пауза.
– Слушайте, – пытался собраться с мыслями Саймон, – все эти дифирамбы… В общем, я сейчас не в той форме. Мне бы домой. – Эта мысль казалась все притягательнее, да и как повод отказаться от немедленного принятия того или иного решения смотрелась вполне себе. – Ведь не каждый день так развлекаюсь.
Соломон одобрительно закивал, тоже принимая чашечку с ароматным напитком.
– Эт верно, эт правильно. Дом, милый дом! – Он улыбнулся доверительно и обезоруживающе. – Нет для лоцмана большей ценности, чем Семья. Вы уж отпустите нас с сыном, – просьба была обращена к Оосаве, и тот поморщился, но промолчал. – Ему нужен отдых и покой. Да и меня с Кириллом дела ждут.
– Собственно, я тоже собирался обратно, на Землю, – задумчиво протянул собеседник. – Дальнейшее мое присутствие здесь уже не требуется, текучка, опять же, накопилась… Подбросите? – шутливо подмигнул он Фишеру-старшему.
И тот ответил в тон:
– Не в первый раз за сегодня. Билет туда и обратно, Анжело. Насчет оплаты не волнуйтесь: за счет Семьи. – И он коротко хохотнул. Саймон с недоумением слушал, а потом до него дошло.
– Ты сам шагал?!
Отец расправил плечи и надул щеки.
– Ну дык, чай, не лыком шит.
Выражение было почерпнуто из все той же классической русской литературы, и юный лоцман против воли рассмеялся. Потом встал и предложил:
– Может, я тогда?
Возникла заминка. Оосава переводил взгляд с одного Фишера на другого. Старший махнул рукой:
– Отдыхай, отдыхай. Я же сказал – отпуск. Вот и пользуйся.
Саймон воспользовался. Что любопытно, до этого момента он никогда не видел отца за работой. Даже в детстве. Поэтому, удобно устроившись в свободном ложементе пилотской кабины, юный лоцман принялся наблюдать.
В загоне Соломон вел себя строго по наставлениям преподавателей Академии: раскинул руки, прикрыл глаза, расслабленно повис над постаментом. Сразу вспомнились часы практических занятий, демонстраций, тридео-лекций, отсмотренных по учебе и по собственной инициативе. Поза отца выглядела настолько типовой, что Саймон непроизвольно обернулся, ожидая увидеть сокурсников, внимающих указаниям тьютора.
Затем почувствовалась ожидаемая чесотка. Младший из Фишеров прикинул, куда целится старший: ага, отец решил пойти по длинному маршруту, в бóльшее количество переходов. Ну, с другой стороны, оно даже безопаснее. Не всем же носиться по зведной тропе – некоторым и шагом неплохо.
Узор созвездий на проекционной сфере моргнул и сменился. Соломон довольно крякнул и открыл глаза.
– Ну, как я, еще ничего для старика?
Воздержавшись от возведения очей горе, молодой лоцман сдержанно похвалил:
– Ты же Фишер. Было бы странно…
Йорген, оказавшийся еще и пилотом, внезапно обернулся:
– Господин Фишер, позвольте сказать. Это большая честь. Сам глава Семьи… Только не сдавайте меня господину Оосаве: мне вообще-то запрещено разговаривать с посторонними, когда я при исполнении.
Улыбка подняла уголки его рта, что смотрелось на доселе строгом и практически бесстрастном лице предельно чуждо. Но неожиданно обаятельно. Саймон кивнул, развернулся к отцу и повел руками в сторону телохранителя: мол, ну вот тебе и подтверждение. Тот снова цокнул языком и предупредил:
– Следующий переход через пять.
Наконец появилось время немного расслабиться. Юный лоцман валялся в ложементе, рассеянно наблюдал за работой отца и Йоргена, думал о своем. Точнее, о чужом: о веснушках Магды. И об улыбке – конечно, не пилотской.
«Вот же странное дело, – вертелась у него в голове навязчивая мысль. – Считается, что для того, чтобы стать лучшими друзьями, двум сильным мужчинам обязательно надо как следует подраться. Интересно, а если один из драчунов внезапно симпатичная девушка, это тоже работает? А если после драки ты допрашивал ее, стоя по другую сторону тюремной решетки? Как тогда?»
Наконец, катер оказался на орбите самой главной планеты Объединенных Систем – голубовато-бело-серого шарика под названием Земля. Саймон поймал себя на ощущении, что успел соскучиться по колыбели человечества. Он редко испытывал религиозные чувства, но в этот момент вдруг захотел вознести хвалу святому Циолковскому – за то, что все космические корабли когда-нибудь возвращаются домой.
Оосава, о чем-то полемизировавший с Мягковым, привстал в кресле, когда Фишеры вернулись в кают-компанию.
– Вижу, мы добрались. Ну что ж, благодарю за сотрудничество, господа лоцманы. Я мог наговорить резкостей, прошу за это простить, работа нервная… Саймон,
