Пол Пауэрс - Властители Шема. Канун Единства

Ни малейших.

Закарис открыл дверь конюшни и поморщился — еще одна королевская дочка. На этот раз — младшая. Царский брат замер, отступив в тень и надеясь, что девчонка его не заметит. Что она вообще тут делает? Где ее рабыни?

Нет, не то, чтобы Закарис не любил женщин. Он просто их не понимал.

Не понимал, зачем нужно постоянно хихикать и закатывать глаза, зачем придавать самым простым словам двусмысленную загадочность. Не понимал, зачем нужно так много лгать.

Особенно же не понимал он маленьких женщин. Тех, которые вроде бы еще дети, а вроде бы как бы уже и нет.

Детей Закарис любил. И отлично знал, чего от них ждать. Дети не врут. Во всяком случае — врут не так часто и зло. Детское вранье почти всегда беззлобно. С детьми вообще очень просто. Если бы с женщинами было так же легко…

Взять хотя бы эту Атенаис…

Такая милая вроде бы девочка… И — ни слова в простоте. А еще врала, что лошадей любит.

Когда она первый раз назвала Аорха лошадью — Закарис было подумал, что она просто путается в словах. Женщина, к тому же — еще совсем юная, что с нее возьмешь? Но во время прогулки выяснилось, что она действительно считает закарисовского жеребца кобылой. Только на том основании, что у него ресницы длинные и «очень милая морда».

Как вам это, а?!

Аорх всю оставшуюся дорогу шел, как в воду опущенный, словно и не знал, куда глаза спрятать от такого позора! И устал он невероятно — ездить эта юная госпожа предпочитала исключительно шагом, а от такого медленного и степенного вышагивания хороший боевой конь устает куда больше, чем от самого быстрого галопа. И в седле ведь держится совсем неплохо, вот ведь что самое-то обидное!

Еще сегодня утром Закарис думал, что подружиться с этими сестренками будет не так уж сложно, но теперь понимал, что еще одной подобной прогулки просто не выдержит. Бот и прятался, выжидая.

Кстати — где эти нерадивые наставницы? На месте Конана он бы давно уже отправил на серебряные рудники всех этих мерзавок, позволяющих ребенку шляться одному, где пи попадя.

И конюхи, как назло, куда-то запропастились, надо будет обязательно поставить охрану. А то ненароком забредет сюда выпивший лишку гость, как вот эта дочка северного варвара.

Ведь конюшня, в конце-то концов, не самое безопасное место для прогулок. Тут ведь не крестьянские клячи содержатся.

Кроме Аорха, здесь сейчас содержатся еще шесть боевых жеребцов. Но, конечно же, Аорх — самый роскошный. Равных ему не найти не только в асгалунских конюшнях…

Пока Закарис прятался в темном углу у входа, размышляя о том, куда же могли провалиться местные и приезжие слуги и рабы, вырвавшаяся из-под опеки девица неторопливо шла по проходу, ведя рукой по жердинам загородок и внимательно рассматривая лошадей.

То ли младшая действительно разбиралась в них чуть получше старшей сестрицы, то ли просто ее потрясла мощь огромного темно-серого закарьевского жеребца, но она замерла как раз напротив его стойла, запрокинув голову и восхищенно уставившись за загородку.

Постояв так какое-то время, она воровато огляделась, словно опасаясь — не видит ли ее кто. Но Закариса не заметила и успокоилась. А потом она сделала то, от чего у ко всему, казалось бы, привыкшего за свою жизнь военачальника волосы встали дыбом, а сердце рухнуло куда-то вниз.

Она раздвинула две жердины и ловко скользнула внутрь стойла…

Закарис не заорал только потому, что, даже находясь в крайней степени ужаса, отчетливо понимал — лошадей пугать нельзя. Ни в коем случае. Даже боевых.

Тем более боевых…

Он пролетел отделяющее от стойла расстояние единым махом, буквально на цыпочках. Стремительно — но почти бесшумно. Закарис все время с замиранием сердца ожидал услышать глухой удар и короткий вскрик, означавшие, что уже опоздал. Может быть, даже и без вскрика — Аорх огромен, а много ли этой крохе надо?..

Оказалось — много.

Она стояла у правой передней ноги, держалась левой рукой за стремя, а правой пыталась достать уздечку. Она собиралась на него залезть!

Росту в ней было всего ничего, а Аорх — зверюга крупный, она до холки то не могла дотянуться, даже на цыпочки встав. Несчастный Аорх хрипел, вращал выпученными глазами и изо всех своих сил затруднял ей эту задачу, задирая голову вверх. Но почему-то не спешил оприходовать нахалку по затылку мощным копытом.

Более того — в вытаращенных глазах коня плескался беспомощный ужас и какая-то совсем уж непонятная обреченность. Он даже слегка присел на задних ногах, словно испуганный жеребенок.

— Иди сюда! — прошипел Закарис. Он не помнил, как ее зовут, эту младшенькую, а так и рвавшиеся с языка крепкие словечки предпочел благоразумно опустить. — Только медленно.

Она обернулась, вздрогнув, и на какой-то ужасный миг ему показалось, что она сейчас начнет спорить — слишком уж характерное выражение было написано на ее недовольном личике. Он хорошо знал такие выражения. Они обычно предвещали сильную нагрузку на уши в виде скандальных воплей «ХОЧУ!!!». И даже внутренне сжался, готовясь прыгнуть вперед, проламывая хлипкую загородку, и выволочь ее оттуда. Сразу же, как только испустит она первый свой вопль, а хорошо обученный боевой конь отпрыгнет назад и встанет на дыбы, метя копытом ей…

Но его ждала очередная неожиданность — вредная девчонка вопить не стала. По ее лицу словно прошла тень, она поморщилась обиженно и вздохнула, но этим выражения своего недовольства и ограничила. Отпустила стремя, мимоходом как-то очень привычно проведя ладошкой по серой шкуре — Аорх еще больше глаза выкатил, смотря на хозяина с немой мольбой, — и нехотя шагнула вперед, протягивая Закарису руку.

Одним движением Закарис выдернул девчонку из стойла. Аорх фыркнул и шумно вздохнул. И шемит мог бы поклясться, что жеребец вздохнул с явственным облегчением.

— Славный конь, — раздался из-за спины тонкий голосочек. — Для боя обученный, да?

Хорошо, хотя бы «милой лошадкой» не называет. Закарис обернулся.

— Аорх мог тебя убить.

— Не-а! — Она помотала головой. — Он же умный. И добрый. Просто хорошо обученный, а это — другое. Этот конь принадлежит тебе?

Закарис кивнул. Страх постепенно отпускал. Что ж. Иштар сегодня милостива к своему слуге. Подумать только, что началось бы в Асгалуне, если бы дочь великого короля Аквилонии пала бы под копытами шемского жеребца. Гнедая кобыла Хьяма по кличке Бестия неслышно подошла к самой загородке и теперь пыталась цапнуть Закариса за то, до чего получалось дотянуться. Пока дотянуться у нее получалось только до края царского конаса — пурпурного плаща, который носят властители шемских городов. Странно, но на стоящую в пределах ее полной досягаемости девчонку она совершенно не обращала внимания.