Виктория Угрюмова - Голубая кровь
Меня же больше всего беспокоят слухи о том, что у палчелоров объявился вождь — какой-то великий полководец. История изобилует подобными примерами, и нельзя недооценивать грозящей нам опасности. Нередко бывало так, что в маленьких городишках или варварских поселениях рождались те, кому было суждено своей рукой перекроить карту мира и переписать свитки судеб.
Молю вершителя Данна, чтобы на сей раз мы ошиблись и Омагра оказался обычным удачливым варваром, чьего везения хватит максимум на пару сражений с Шэнном и племенами мехолнов. Иначе нам грозит серьезная опасность.
Удачи тебе. Пусть будет благосклонен Суфадонекса ко всем твоим родным и близким.
Баадер Айехорн, царь Газарры и владыка Ирруана.
2
Во время половодья переполненные водой реки катят мутные воды, на поверхности которых кружит всякий мусор — щепки, прелые листья, обломки рыбацких лодчонок, кора, спутанные клубки травы, — да все, что угодно.
Вода наталкивается на камни, и тут же образуются мелкие водовороты и крохотные водопадики, слышится грозное ворчание потревоженной реки и рокот влекомых ею валунов. А затем река затапливает долину, и на том месте, где недавно зеленела молодая трава, уже волнуется глубокое озеро…
Когда Руф взглянул с крепостной стены на пространство, лежавшее у подножия цитадели, он подумал, что эта картина очень напоминает ему бурный разлив реки во время вровала — сезона дождей.
Казалось, что Каин возвышается на неприступной скале посреди темного бескрайнего озера. И горе тому смельчаку, который отважится пуститься вплавь по его грозным и неспокойным водам.
Равнина вся сплошь шевелилась, время от времени всплескивая волнами разных отрядов, бушевала и угрожающе рычала сотнями и сотнями голосов; визжала, мычала, ржала и блеяла; и на гладкой мутной поверхности то и дело появлялись цветные пятна — это варвары устанавливали шатры и вывешивали над ними свои опознавательные знаки.
Странные скрежещущие звуки издавали вьючные животные палчелоров — дензага-едлаги — громоздкие, неуклюжие, неповоротливые твари, обладающие огромной силой и выносливостью. Это были настоящие живые горы брони и мускулов, однако мозгов у них как бы не было вовсе. Жителям Рамора представлялось порой, что варварам удалось приручить этих животных лишь потому, что последние просто не в состоянии отличить волю от неволи.
Дензага-едлаги волокли на себе самые тяжелые предметы: окованные бронзой тараны, приставные лестницы, запасы оружия. Они же служили и провиантом для осаждающих — тем уникальным провиантом, который сам себя доставлял к месту назначения. Палчелоры пили молоко дензага-едлагов, ели их мясо, обтягивали щиты их шкурами и делали из них доспехи. Кости этих странных существ шли на изготовление украшений и домашней утвари, а шерсть из пятнистых грив — на крепчайшие веревки и тетиву для луков.
Очевидно, поэтому управлять народом палчелоров было не слишком сложно. Принадлежащие им бесчисленные стада бродили по бескрайним степям на юге Рамора в поисках богатых пастбищ; сами же варвары в тревожные времена упражнялись в воинском искусстве, а в мирные — предавались безделью.
У них не было ничего, кроме просторных шатров, выносливых, сильных жен и скота. Поэтому палчелоры не могли ничего потерять и не страшились лишений. И когда жители городов задумывались о смысле жизни и смерти, когда взвешивали все «за» и «против», сомневались, мучились и страдали — палчелоры грузили имущество на своих дензага-едлагов и выступали в поход, из которого либо возвращались с богатой добычей, либо не возвращались совсем, уходя пасти коней на заоблачные равнины, хозяином которых был великий бог Даданху.
Верования палчелоров были столь же просты и безыскусны, как и вся их жизнь. Верховный бог варваров отличался от обычного вождя всего лишь большей жестокостью да фактом бессмертия; а жизнь обычного варвара ничем не отличалась от смерти: ведь заоблачные равнины как две капли воды походили на равнины земные. Поэтому палчелоры не боялись умереть, что делало их в бою крайне опасными противниками.
Они погибали сотнями, атакуя крепости Рамора, но сокрушительное поражение в одном сражении чаще всего не могло остановить их нашествия, ибо на смену павшим приходили их бесчисленные братья, сыновья, а зачастую и жены.
Женщины палчелоров были прирожденными воительницами и часто принимали участие в битвах наравне с мужчинами…
У Руфа было невероятно острое зрение, и поэтому ему удалось разглядеть центральный шатер, рядом с которым на высоченном шесте висел белый череп со вставленными в него сверкающими красными камнями — воплощение Даданху, наблюдающего за ходом сражений бесстрастными мертвыми глазищами.
А еще Руф Кайнен понял, отчего ему было так тревожно в последние дни и отчего лазутчики-мехолны так отчаянно смело шли по раморским дорогам.
Палчелоры и мехолны впервые в своей истории объединились и единым войском выступили против Рамора.
И весь гарнизон Каина, даже если сосчитать женщин, стариков, детей и пять десятков воинов, присланных из Газарры в качестве подкрепления, на этот раз не могли противостоять полчищу варваров, которых привела под стены цитадели несокрушимая воля Омагры.
3
Уна оглядела стан врага и поняла, что ей вовсе не хочется говорить с Руфом о перспективах ближайших дней. Все было слишком очевидно. Но и молчать казалось невыносимым, и потому она задала вопрос, который давно уже мучил ее:
— Ты помнишь свою мать? Хоть немного?
Руф наморщил гладкий лоб, будто попытка вспомнить собственное прошлое причинила ему физическую боль.
— Иногда кажется, помню. Иногда мне снится :. какая-то тень без лица, которая протягивает ко мне руки, и тогда я думаю, что это и есть моя мать. Изредка мне вспоминается, что будто бы была женщина и она называла меня «мальчик мой», но это скорее то, что я хотел бы помнить .
Аддон настолько часто рассказывал мне о ней, что теперь я вижу ее его глазами, чувствую — его чувствами, а помню — его воспоминаниями. Но моего ничего нет. И наверное, это причиняет мне боль.
— Прости, — потупилась она.
— Отчего же. В такие дни нужно думать и говорить о самом дорогом. Кто знает, что случится с нами завтра.
У Руфа была привычка произносить вслух то, что другие боялись. Порой это больше походило на беспощадность и жестокость, нежели на прямоту. Он мог причинить другому боль и даже не понять этого.
/Ну скажи, что ты любишь меня. Признайся!
Чего ты ждешь? Отчего тянешь? Ты же только что сам сказал, что времени у нас почти не осталось и слепой Данн вытянул удачный жребий нашим врагам. Почему бы тебе не пойти к отцу и не попросить меня в жены? Боишься. Не хочешь оставлять вдовой. Но так же нечестно! Руф, Руф, Руф… Это ведь такое простое слово — «люблю», что тебе стоит?../
