Память душ - Дженн Лайонс
Тераэт прочистил горло.
– Вы хотели поговорить со мной?
Свергнутая королева оглянулась.
– Садись, Тераэт.
Он сел, радуясь, что она создала больше одного стула.
– У нас есть две недели, чтобы получить большинство в две трети среди Основателей, которые поддержат нас. Если мы потерпим неудачу… – Ее рот дернулся. – Что ж.
– Если мы потерпим неудачу, парламентская амнистия закончится и мы все будем арестованы.
– Именно, – согласилась она. – Хотя я сомневаюсь, что тебе будет причинен какой-нибудь непоправимый вред.
Она не уточнила совершенно очевидное: ей непоправимый вред будет причинен точно.
И тогда, чем бы все ни закончилось, она умрет.
Тераэт откинулся на спинку стула и принялся разглядывать костяшки пальцев.
– Признаю, мне любопытно, с каким энтузиазмом вы к этому стремитесь, учитывая, что произойдет с вами, когда вы выполните ритуал.
Она вздернула подбородок:
– Я и не подозревала, что тебе это известно.
– Так уж вышло, что я был там в последний раз, когда его проводили. И прямо на моих глазах эффектно погибла полная комната очень милых дреттских старейшин.
Она нахмурилась – он ведь был не настолько стар.
– Я не лгу вам, – сказал Тераэт. – Я помню прошлую жизнь. Ваш сын – не единственный, кого перевоплотили боги.
Хаэриэль постучала пальцами по подлокотнику кресла.
– Насколько ты близок моему сыну?
Тераэту хотелось понять ее мотивы. Это сделало бы все намного проще. У него было ужасное подозрение, что она что-то замышляет. Что она придумала какой-то хитроумный план, чтобы избежать своего нынешнего затруднительного положения. Он скажет ей правду.
– Мы друзья, – ответил Тераэт.
Выражение лица Хаэриэль стало презрительным.
– Продолжай.
– Я хочу сказать, что обычно есть надежда на продолжение рода… – Он помолчал, потом выдохнул, вновь почувствовав себя дураком. Проклятье.
Лицо Тераэта оставалось непроницаемым.
Должно быть, она догадывалась, что он чувствует:
– Я знаю, что это должно быть трудно для тебя.
– При всем уважении, Ваше Величество, вы меня не знаете.
Хаэриэль склонила голову.
– Как скажешь. Но я не вижу причин, чтобы ты отказывал в том, чего и так хочешь. А пока у нас есть две недели – и очень много людей, которых нужно убедить поступить правильно. Полагаю, я могу рассчитывать на твое содействие в их убеждении?
Тераэт понимал, что его содействие означает, что все эти люди очень рано отправятся к его матери.
Он поклонился:
– Конечно, Ваше Величество. Я живу, чтобы служить.
75. Храм Вильфар
(Рассказ Сенеры)
На следующее утро они поели хлеба и сосисок, а затем Молас повела их в храм Вильфар. Хотя вообще проводница им бы и не понадобилась. Храм был самым пышным, самым высоким зданием во всем городе, его невозможно было не заметить.
Добиться аудиенции у Вильфар оказалось гораздо сложнее. Вереница просителей выходила за дверь, спускалась по главной лестнице и петляла по нескольким кварталам от храма. У каждого человека в этой очереди был холодный, полный ненависти взгляд человека, у которого есть обида, причина лелеять ее и нежелание отпускать.
Ксиван могла бы стоять в этой очереди. Глядя на выражение, с которым герцогиня обводила взглядом собравшуюся толпу, Сенера могла сказать, что самой Ксиван пришла в голову та же мысль. Ее глаза сузились, челюсть напряглась, а рука потянулась к эфесу меча. Затем женщина расправила плечи и повернулась к храму.
– Ну что ж, – сказала она. – И как нам пройти эту очередь? Вот в чем вопрос. Не знаю, как вам, а мне не хочется ждать здесь целый месяц лишь для того, чтобы Вильфар солгала мне в лицо, заявив, что понятия не имеет, где Сулесс.
– Вы же не думаете, что Вильфар…
Ксиван взглянула на Талею.
Талея закрыла рот.
Сенера с трудом сдержалась, чтобы не улыбнуться.
– Я думаю, мы сделаем это так же, как это можно делать в любой другой очереди, – мы подкупим привратника.
Интерьер храма Вильфар походил на храм в Кишна-Фарриге. Правда, он не был углублен в яму и был более продуманным, рассчитанным на гораздо более широкий круг верующих, но основа была та же. Гигантская окровавленная статуя восседала над огромным количеством чаш для жертвоприношений, жрецами и различными животными, которых собирались принести в жертву, дабы утолить очевидную жажду крови Вильфар.
Сенера проигнорировала обычных жрецов. У нее была особая цель – жрец, чье одеяние было более изысканно, манеры более жесткими, а нос вздернут вверх, ведь он слишком важен, чтобы разговаривать с обычным сбродом.
Он или она не должны были быть главным жрецом, но этот человек должен был бы желать им стать. Это должен был быть кто-то с амбициями. Кто-то настолько заинтересованный в том, чтобы заслужить благосклонность своей богини, что был бы готов рискнуть. И даже тогда не имело значения, кто это будет. Гораздо важнее было, где бы это происходило – в пределах слышимости алтаря богини.
Она нашла искомое и приблизилась к жрецу:
– Не будете ли вы так любезны осведомиться у вашей госпожи, не желает ли она приобрести Краеугольный Камень?
Священник моргнул. Он выглядел как местный, но, если кто-то из местных долтарцев когда-либо и был столь же бледным, как Сенера – в чем она сомневалась, – поколения службы Вильфар и проживания с темнокожими маракорцами, которых она привела с собой, все изменили. Так что он был светловолосым, загорелым и вполне симпатичным.
– Что-что? – смутился он. – Вы продаете часть дома?
Сенера подавила сильное желание закатить глаза.
– Нет, – осторожно ответила она. – Краеугольный Камень. Один из Восьми Краеугольных камней. В частности, сейчас я говорю о Разжигателе Войн, который представляет собой гематит – такой большой и…
Земля задрожала.
Сенера услышала крики, а затем странный звук от множества колен, разом коснувшихся земли. Она оглянулась на Ксиван и Талею. Лишь они трое оставались стоять.
Статуя Вильфар зловеще ткнула пальцем в сторону Сенеры.
– Отведите ее в личные покои. – Голос статуи гулко разнесся по огромному залу.
Бунтарка низко зарычала, и Сенера шикнула на нее.
Жрец вскочил и подбежал к Сенере, кланяясь.
– Не последуете ли за мной?
И, не дожидаясь ответа, он направился во внутреннее святилище. Сенера последовала за жрецом, чувствуя кожей, что ее провожают взглядом все молящиеся.
Личные покои богини-королевы Вильфар были менее омерзительными, чем залитый кровью храм снаружи, но не менее мелодраматичными. Фоном для бронзовых скульптур, изображающих пытки и внезапные убийства, служили алые и черные тона. Сама богиня возлежала на бархатной кушетке и ела с серебряного блюда.
У Вильфар были черные, блестящие, коротко, практично и аккуратно подстриженные волосы, а
