Легенды Соединённого Королевства. Величие Света - Владимир Игоревич Ашихмин
Я тепло простился с Вириком Нартом. Он уговорил меня не уходить из Огнморта сразу и скоротать ночь под крышей его осанистой, зубчатой цитадели. Я согласился. Поужинал я вместе со старшими офицерами и их женами. За отвлеченными разговорами, красным вином из «Житницы Солнца», бифштексом и фасолью. сдобренной соусом из терпких трав, я провел пару закатных часов. Моё желание помыться так же исполнили со всей охотой и пылом. Мне нагрели два десятка ведер воды, и я, нежась в безвкусной ванной, хорошо пропарил своё тело. Спать меня положили в покой недавно скончавшегося от лихорадки кастеляна Огнморта, заместителя Вирика Нарта. Я укладывался на кровать с чувством страха и горечи, виною которым был Укулукулун и его визионерские приходы. В «ушко» Лукового Спокойствия я вставил позаимствованную из комода цепочку (с моей шеи оно не соскользнет куда–нибудь под перину).
Сон без снов и утро, что легкой моросью позвякивало в закрытое окно, – так подумал я проснувшись. Да пусть хоть град и буран ревут над Огнмортом, качая его башни и шпили, лишь бы архонт Праматери не совался ко мне в дремы. Споро позавтракав хлебом с маслом, сладким чаем, бужениной и вареными яйцами, я заторопился в Энгибар. Отойдя от крепости Иль Градо на почтительное расстояние, я выкликнул из Кампри Юнивайна. На нём, на моем молниеносном друге, мне не составило труда пересечь затененный бор и заскакать по перешейку полей к другой чаще. К полудню я стал узнавать мегалиты, что, как и в первобытные эоны, жухли, покрытые мхом, подле Медвежьего Дола. Кто их поставил сюда и кто им покланялся, никто не знает. Семи футов в высоту и три в поперечнике, они несли на себе прихотливый мотив символов и выпуклых рун. Старейшины Энгибара почитают их и зовут «Свидетелями». Среди рейнджеров и друидов гуляет молва о том, что в лютые зимние морозы Свидетели впитывают в себя свет звезд, и тогда словно вытесанные на них письмена будто бы обрамляются собственным потусторонним сиянием. Бертран Валуа пытался перевести смысл истертых иносказаний Свидетелей, но потом махнул на это рукой, заявив, что их транскрипция похожа на какую–то околесицу. Что конкретно ему удалось вычитать из криптографии Свидетелей, он не сказал.
Я миновал четыре десятка Свидетелей и въехал в Медвежьи Угодья. Никакая стрела и окрик не угонятся за Юнивайном, поэтому соглядатаи–рейнджеры, где–то точно замаскированные на деревьях, меня не остановили. Я пролетел миловидными тропинками, петляющими промеж сосен–исполинов, буков и вязов, и выскочил к скосу–изгороди Энгибара. Спешившись и отпустив Юнивайна, я предстал пред стражниками, носящими на себе серо–зеленые плащи, так хорошо скрывающими их в изумрудной поволоке Медвежьего Угодья.
– Я – Калеб Шаттибраль, старый друг Альфонсо Дельторо, – сказал я у ворот.
– Ты приехал в Энгибар к верховному следопыту? – откликнулся бородатый мужчина, смерив меня настороженным взором.
– К нему.
– Тогда ты опоздал, Калеб, Альфонсо умер.
Глава 19. Дух Зелени
– То есть, как это умер?! – возопил я, чувствуя, как подкашиваются ноги, и едва не падая на землю.
– Сегодня первосвященник–друид признала его таковым, – был мне ответ.
– Сегодня?!
Рейнджеры переглянулись.
– Если ты и впрямь друг Альфонсо Дельторо, то тебе стоит навестить его жену и детей, – промолвил бородач, открывая предо мною створы.
– Сожжение верховного следопыта по всем правилам и установленным канонам состоится в полночь. Ты успеешь с ним попрощаться, – вставил второй страж.
На окостеневших ногах, я, получивший удар в самое сердце, с влажными от слез глазами, вошел в Энгибар. Этот приветливый и в высшей степени красивый уголок Соединённого Королевства сейчас меня не занимал, ни капельки. Бредя по улочкам в состоянии болезненного транса, я не обращал свое внимание ни на резные перила домов, ни на россыпи двухскатных крыш, ни на пескоструйные роднички, обрамленные кладями гранитных камней, ни на животрепещущую изгородь цветов, что избороздила весь Энгибар, отделяя один его квартал от другого. В голове у меня бил молоток – Альфонсо больше нет. Альфонсо нет! Нет! Я прекрасно знал, где находился дом моего друга и приятеля молодости, поэтому шел к нему почти машинально. На меня смотрели и пялились. Дети показывали на меня пальцем и разбегались при моем приближении в заросли или прятались за материнские юбки. Конечно, в Энгибаре не каждый день видят столь темную фигуру, несущую в дланях посох с зверски гогочущим, раззявленным лысым черепом. Крюк по аллее и знакомая веранда… Я, Альфонсо, Бертран и Эмилия, часто сиживали на ней в креслицах, подбитых войлоком, попивая из кружек чай или потягивая виски. Память. Неужели – это все, что теперь у меня есть от Альфонсо Дельторо? Невообразимо, кощунственно, нечестно!
Я сглотнул твердый комок в горле, вытер тыльной стороной рукава глаза и постучал в дверь. Мне отворила девушка лет двадцати семи. Она, мигая покрасневшими, выплаканными очами, спросила:
– Кто ты?
– Калеб. А ты…
– Калеб? Я – Лика Дельторо. Супруга Альфонсо. Он много рассказывал мне про тебя. Заходи.
Бертран в наше короткое рандеву не оговаривался о том, что Альфонсо женился. Когда это произошло? Сколько лет назад? И почему сам Альфонсо не позвал меня на свадьбу… и даже не сообщил о ней?
В наглухо зашторенной комнате царил полумрак и витал запах ароматических свечей. Расставленные по канделябрам, они скупо вырывали из тьмы очертание предметов. Альфонсо, облаченный в мертвецкую хламиду, возлежал на кровати, овеянный тенями и призрачными полутонами, что плодились от зажжённых, колыхающихся фитилей. Я снял перчатку и положил ему руку на лоб – холодный, как вода в проруби. Из–за шкафа с утварью на меня украдкой глядела девочка лет шести.
– Это Каталина, – представила мне её Лика. – Каталина, это – Калеб, друг папы.
– Очень приятно, – прошептал я. – Как это произошло?
Лика опустилась на пол рядом с мужем.
– Дух Зелени… Все случилось из–за него.
– Поподробнее, пожалуйста.
Лика глубоко вздохнула, после чего продолжила:
– Каждый год в Энгибаре проводится обряд Таинства. Мы чествуем Духа Зелени и возносим Ему молитвы. Виноград, розы, рожь, эль – эти и другие дары возлагаются нами к нему на алтарь, и Он всегда их принимает… Принимал, до этого времени. Три
