Иллюзия бога - Алина Штейн
– Ты свихнулся, – уныло пробормотала она.
Кажется, это действительно было так.
Дионис слегка растерялся. Нельзя же сказать своей девушке: «Уходи, беги от меня сейчас же, я не знаю, во что превратился, но я знаю, что где угодно безопаснее, чем рядом со мной». Это, в конце концов, дурной тон! Он слишком долго ждал ее, слишком часто мечтал о ней. Да и вряд ли она бы его послушала. Она слишком неприрученная и храбрая.
Он попытался сосредоточиться и вспомнить, чем же он был. Разруха. Хаос. Непостоянство. Шорох в темноте. Динамика и вдохновение. Мимолетная мысль о прыжке на краю скалы. Потребность закричать среди тишины. Бомба замедленного действия. Головокружение после танца. Вино и воплощение буйства природы. Боль и радость одновременно. Лекарство от страха и освобождение от уз. Он принес людям поэтическое опьянение и священное безумие. Он погубил тысячи. Он освободил тысячи. Тот, кто смеется, плачет, мечется. Тот, кто не знает никакой меры, кому неведомы границы и пределы. Тот, кто ставит перед другими зеркало и показывает им их истинный образ.
Ах да, еще тот, кто любит Ариадну. «Если я ее убью, она возродится богиней», – подумал он. Эта мысль успокаивала. Хотя убивать ее, если честно, не хотелось. Во всяком случае, пока что. Хотелось целовать уголок ее губ, класть ей голову на ноги, заботиться о ней и рассказывать истории.
– Теперь тебе просто стало скучно, и весь мир должен полететь к чертям, – бросила Ари.
Она всегда отличалась проницательностью.
– Не весь мир! Просто клочок земли на границе между миром, где есть наследие Байрона и глупые ситкомы, и Сайдом, нашим миром, к которому принадлежим мы. Где мы настоящие. А этот клочок земли, который ты защищаешь, – игрушка. Ты просто привязалась к нему. Но мы не можем там остаться, понимаешь?
Она погрустнела, и ему захотелось сделать что угодно, лишь бы не видеть печаль в ее темных глазах.
– Тот мир был красив, – упрямо отвечала она.
– Не красивее, чем ты. Может, ну его, а? Давай останемся здесь? Я любил тебя, люблю и всегда буду любить.
Ари эхом повторила его последнюю фразу и задумалась.
– Хорошо, – наконец сказала она. – Мы можем попрощаться с кампусом? Вернуться туда хотя бы на пять минут?
– Конечно.
Он чувствовал, будто что-то упускает, и его это обрадовало. Это начинало походить на игру.
– Учти, ты меня не обманешь, дарлинг, – весело заявил он. – Я же хозяин иллюзий.
Она засмеялась.
– Я и не собиралась. Но любую иллюзию можно преодолеть, если знать путь, не так ли?
Эпилог
Ари прищурилась, стоя под ослепительными лучами солнца, которые золотили колонны, арочные окна и витражи. Последний день весны был на исходе, и здесь наконец стало тепло. Деревья, когда-то посаженные Артемидой во дворе корпуса, зазеленели.
Они снова сидели на гребне крыши. Дионис щелчком пальцев сменил дамский хитон на излюбленный фиолетовый костюм и теперь с интересом подслушивал разговор этажом ниже. Ари последовала его примеру.
– Останемся здесь на отпуск? – Она узнала голос Геры.
– Можно. – Судя по довольным интонациям, Зевсу понравилась эта идея. – А что, неплохой мирок, да?
– Думаешь о том же, о чем и я?
– Конечно, нам придется здесь поработать. Но мы сможем расширить наше влияние. Мир людей за воротами кампуса не безнадежен. Они молятся даже макаронному монстру, а мы уж точно не хуже! Даже покрасивее будем…
Ари сразу поняла, о чем они: хотят получать жертвы от людей из другого мира. Догадка Персефоны была верной… Забавно. Зевс так рвался разрушить эту иллюзию, даже уничтожил Кроноса, а сам в итоге решил здесь остаться. Они с Герой потакали своим порывам, мстили за малейшее оскорбление, всегда получали то, чего желали, но им было мало. Может, хоть теперь они станут счастливее?
Она снова прислушалась.
– Гера, Гермес уже заверил меня, что все сделал правильно. Уж не знаю, что он там такое спланировал и предвидел, но в итоге кампус уцелеет.
– А что будет, когда придет пора возвращаться домой?
– Что-нибудь придумаем. У нас куча времени впереди.
– А когда это время закончится, – не унималась Гера, судя по звуку, придвигаясь ближе. – Что мы будем делать?
– А наше время, – отозвался Зевс, – никогда не закончится.
Внизу послышался шум: Аполлон, окруженный стайкой почитательниц, расчехлял гитару. Ари вспомнила, как он заявился к ним ночью, полуодетый и бормочущий бессвязные пророчества. Как он там говорил? «Мы освободимся, но этот мир не падет, ибо лукавая смертная, бросившая вызов богам, обманет сам Хаос».
Ари невольно улыбнулась. «Ох, Аполлон, если бы ты знал, что я хочу сейчас сделать… Оказывается, ты на удивление хороший предсказатель».
Отсюда кампус казался нагромождением крыш, башен и шпилей. Мир на границе двух миров.
Горячие руки Диониса обвили ее со спины.
– Кажется, мы еще ни разу не занимались сексом на крыше, – пробормотала Ари будто бы себе под нос. – Какое досадное упущение.
– Мы останемся вместе, дарлинг, – мягко пообещал он. – Мы вернемся на Сайд, и больше я тебя не отпущу. Больше ты никогда не останешься одна.
Она вспомнила слова Гестии. «Тобой движет страх снова остаться покинутой. Уязвимость перед своим прошлым. Когда придет черед сделать выбор, просто не торопись с выводами».
«Я не тороплюсь, – мысленно ответила ей Ари. – Но вот мой выбор: тот, кого я люблю, и целый мир, который я тоже полюбила, который может сгореть и умереть. Что, если я не хочу выбирать?»
Только сейчас она окончательно осознала, что вот-вот случится.
«Путешествие в один конец».
Пальцы потянулись к карману.
– Пока мы вместе, – прошептала она.
Он крепко схватил ее за предплечье, и на секунду у нее перехватило дыхание: неужели он разгадал ее план? Но он только улыбнулся и спросил:
– Расскажешь мне, как ты нашла убийцу Семелы, когда мы вернемся?
Сердце Ари понеслось вскачь. Ладонь в кармане нащупала сосуд с водами Леты, реки, дарующей забвение.
– Конечно. Если хочешь, я всю жизнь буду тебе об этом рассказывать.
Если его и удивили ее слова, виду он не подал. Только поцеловал ее в шею, увлеченно вырисовывая пальцами узор на спине.
– Можно ли исцелить безумие бога? Едва ли. А может ли бог забыть об этом безумии? – шепнула она и ухмыльнулась, опрокидывая пузырек на свои губы. Последние лучи уходящего солнца сверкнули, отражаясь в черных водах реки забвения. У капли, попавшей на язык, не было ни вкуса, ни запаха.
Персефона, сама того не зная, сделала
