Пол Андерсон - Фантастическая сага

Скача на могучем своем коне по волнующейся ниве битвы, Скафлок без устали разил врагов рунным мечом. Каждый из смертоносных ударов этих, сокрушавших доспехи и кости вражеских ратников, отдавался в его собственный руке. Множество ударов было направлено и в него самого, но их с невероятной быстротой отражал он щитом и мечом. Похожий на ястребиный крик свист меча его был слышен даже сквозь завывания ветра и раскаты грома. Никто из врагов не мог устоять перед натиском Скафлока, и вскоре ему с отрядом своих воинов удалось прорубиться сквозь вражескую рать и напасть на нее с тыла.

Тролли, однако, бились весьма упорно. Они разделились на небольшие группы и заняли круговую оборону. В эльфов снова полетели стрелы. Когда же попытались эльфийские конники смять те очаги сопротивления, то потеряли немало коней, которых тролли при всякой возможности убивали своими длинными копьями. Немало эльфов пало под ударами вражеских палиц и топоров. Но где же обещанное подкрепление? Где?

Как будто в ответ на этот скафлоков вопрос где-то неподалеку запел эльфийский рог. Потом отозвался другой. Потом послышался похожий на ястребиный крик клич эльфийских воителей, и во врага тут же полетели бесчисленные стрелы и дротики. И сразу вслед за тем в битву из ночной тьмы ринулись сотни радостных, хоть и одетых в какую-то рванину, воинов.

— За Альфхейм!

Впереди той рати скакал неунывающий Огнедрот. С мокрого шлема на веселое лицо его стекала дождевая вода, с острия же копья капала на землю зеленая троллья кровь. Плечом к плечу с ним рубился своим тяжелым, сильно зазубренным в сечах топором Флам Оркнеец. Много и других прославленных эльфийских вождей было в той рати, которая, казалось, восстала из самой земли английской, не желавшей больше терпеть оскорбительного присутствия чужеземных захватчиков.

Соединенными усилиями эльфам ничего не стоило разделаться с остатками тролльей рати, и вскоре из врагов на поле брани остались одни лишь мертвецы. Скафлок собрал вождей повстанцев, включая Огнедрота и Флама, на совет, который участники его провели, не сходя с коней.

— Мы изо всех сил спешили на соединение с вами, — сказал Огнедрот. — Однако нам пришлось задержаться, чтобы захватить Руинхолм: ворота нам открыли, и троллей оставалось совсем немного. Как здорово женщины справились со своей задачей! Думаю, и к нашему прибытию в Эльфархойр тоже все будет готово. Ведь большая часть тамошних троллей уже перебита.

Он указал на распростертые на земле тела вражеских ратников.

— Вот и отлично, — кивнул Скафлок. После того как битва была закончена и меч убран в ножны, он вновь ощутил усталость. Гроза заканчивалась. Лишь изредка сверкали отдаленные зарницы да рокотал далекий уже гром. Ветер утих, и только тяжелые потоки дождя изливались еще со светлеющих небес.

— Эринские сиды тоже вступили в войну, — промолвил Огнедрот. — Луг высадился в Шотландии, Мананнан же разит троллей в северных водах и на островах.

— Сдержал, значит, свое слово, — Скафлок как будто даже немного повеселел. — Мананнан — верный друг. Изо всех богов лишь ему одному можно верить.

— Это потому, что он не бог уже, а полубог. Утратив большую часть своего могущества, он теперь принадлежит к Дивному народу, — процедил сквозь зубы Огнедрот. — С богами же лучше не вести никаких дел. И с ётунами тоже.

— Надо идти, — проговорил Флам. — Пора о дневке подумать. Рассвет уж скоро. Дневать будем в Эльфархойре. Давненько не спал я в нормальном эльфийском покое в объятиях эльфийки!

При этих словах лицо у Скафлока будто судорогой свело, но он ничего не сказал.

Вслед за ненастьем первых осенних дней установилась хорошая погода, которая продержалась в том году необычайно долго. Казалось, сама земля английская приветствовала воротившихся из изгнания любимых сынов своих. Иным из них суждено было в те дни навсегда лечь в родную землю, и о них грустили, шелестя на ветру, пламенеющие листья кленов. Листва других деревьев тоже окрасилась уж в тысячи золотистых и бронзовых оттенков осени, и негромкая песнь ее разносилась по окутанным легкой дымкой холмам под безмятежно-покойным небом. В ветвях суетились, собирая запасы на зиму, белки, ревели олени, с небес доносился гомон улетающих на юг птичьих стай. Ночи стали на удивление многозвездны, причем звезды светили так ярко, что, казалось, их можно было взять рукой с черного хрусталя небосклона.

Эльфам неизменно сопутствовала удача. На севере, на юге, на западе и востоке, везде удавалось им сокрушить врага, причем их собственная рать не несла почти никаких потерь. И не только потому, что теперь у них были могучие союзники. Эльфийское войско регулярно снабжалось всем необходимым, а после того как королю эльфов удалось полностью очистить от врага свои центральные земли, с континента стали еженедельно прибывать мощные подкрепления. Эльфы легко отвоевывали назад свои твердыни, одну за другой. Тролли же, напротив, не получали более ни припасов, ни подкреплений: Мананнан установил полную морскую блокаду Британии. К концу осени иные из эльфийских воинов жаловались уже, что теперь трудно найти достойного противника для хорошей драки.

Скафлока это не радовало, потому что он знал причину создавшегося положения: обнаружив, что эльфийская рать начала по частям уничтожать его войска, Валгард стал со всевозможной поспешностью стягивать их к Эльфхолму. Позади оставлялись лишь небольшие отряды, которым, впрочем, удавалось задержать наступление эльфийского войска, давая возможность главным тролльим силам без помехи отступать к твердыне этой.

Хоть Скафлок не сомневался, что и объединенной тролльей рати не устоять перед натиском его войска, велика была вероятность того, что за победу в такой битве придется заплатить немалую цену.

Само по себе это его не печалило, но такое бестолковое решение задачи претило ему как знатоку военной науки. Поэтому он силился придумать какой-нибудь план, чтобы разбить троллей половчее. Однако собраться с мыслями ему было непросто, ведь они поминутно обращались к совсем не связанному с войной предмету.

Утихшая было в военное безвременье сердечная боль его возвращалась именно по мере приближения победы, для которой он так много сделал. Битвы сменились небольшими стычками, потом охотой на троллей-одиночек. Потом прекратилось и это. По многу дней подряд, а потом и по целым неделям не приходилось ему обнажать свой меч. Вот тогда-то и проснулась память. Он надеялся, что душевная рана его уже затянулась, а оказалось, что нет. Он и сам не знал, что терзает его сильнее, думы ли, что приходили, когда лежал он без сна дни напролет, или сны, которые снились ему, когда все же удавалось заснуть.