Бей или умри - Софья Валерьевна Ролдугина
– Вообще я не пырчу, чего меня к этим фарканам не пускают? Ух, я бы их заскримчала, – пожаловалась она, набивая сладостями плечную сумку. – Соула не видели, не? Его сеструха ждёт.
Мы с Тейтом переглянулись. Орса Ширамару ещё не знала, что вскоре их маленькая семья увеличится на одного человека… И что-то мне подсказывало, что Сайне Юн придётся постараться, чтобы занять положенное место в сердце оставленной когда-то дочери.
– Он немного задержался на побережье. Там вроде бы безопасно, мы встретили, э-э, друзей.
– Во, баштар-моштар! – просияла девчонка. – Скримтану в подземелья, Орсе скажу, а то она чего-то совсем слуксилась. Не подохните тут, ага?
– Ага! – пообещал Тейт.
Пересекая Лагон из края в край, мы встретили и многих, многих других. Мастер Сафира Акка, луноликая красавица, походя наказала нам беречь Ригуми Шаа, когда он спустится с небес; Нэккен подгоняла фиолетовые доспехи на незнакомой женщине, явно из ложи направляющих удар, но, завидев нас, прервалась и выудила из горки материалов два лёгких огненно-алых шарфа, точно светящихся даже под нынешним жутким туманным небом.
– Эй, держите! – заполошно улыбнулась она, всучив нам шарфы, и махнула рукой, возвращаясь к работе. – Даже в драке надо красивыми быть… Вы вместе очень красивые!
Тейт ловко намотал на нас шарфы, смеясь, как классический счастливый идиот, и поцеловал меня быстро и горячо. Сомневаюсь, впрочем, что в тот момент я выглядела более интеллектуально. Наверняка – так же радостно и глупо… Мы ощущали себя какими-то ужасно лёгкими; мы не бежали – нас нёс по Лагону ветер, не существующий, придуманный, сквозняк реальности, родившийся в узком просвете между «было» и «будет».
И это казалось правильным.
Луг, полный цветов-колокольчиков опасного синего цвета; заросли высокой ароматной травы, сладковатый сок которой пропитывал даже плотную ткань приспособленных для боя костюмов; каменные пороги, меж которых струилось лимонно-жёлтое пламя… Впервые подумалось, что Оро-Ич, обустраивая Лагон, создавал его по образу и подобию своего мира, составленного из многих и многих миров, границей между которыми был один-единственный шаг.
Точнее, намерение его сделать – и выйти за привычные рамки.
Чёрные столбы воздвиглись на пути внезапно, только что маячили далеко впереди – и вдруг точно из-под земли выросли, огромные, изломанные. И стало видно, что снизу доверху их увивают крутые лестницы, а там, где ступени достаточно широки, сидят маги – в основном, овеществляющие ничто из мастерской Ригуми Шаа. Но встречались и бойцы из направляющих удар, азартные и предвкушающие бой; и созидающие совершенство – эти либо разворачивали походные пункты медицинской помощи, или помогали другим подготовиться к сражению; внимающие и поющие – их я узнавала по лёгким, словно танцевальным движениям и ощущению льющейся ниоткуда мелодии.
Лао ворвался между нами сполохом света – вот его не было, и вот он возник; схватил меня за левую руку, Тейта – за правую и потянул в сторону от столбов.
– Сперва повидайте Рана, он скажет, куда идти, – напевно объяснил он. И улыбнулся легко и светло, как делал всё: – Вы стали так похожи на меня… Словно неродные по крови, вместе воспитанные, близкие, пусть чужие братья-сёстры.
Лао произнёс это быстро, в одно слово, с непривычной для себя запинкой. И я поняла, что впервые, пожалуй, он пытается говорить с нами на своём родном языке изменчивых образов, обёрнутых в неподатливую человеческую речь.
– А разве Тейт не всегда был таким? – спросила я, слегка задыхаясь от бега. Лао скептически фыркнул, как-то удивительно похоже на Итасэ:
– Почти. Жажду освободиться и свободу легко перепутать, если глядеть со стороны.
Секунда – и мы влетели по колено в чёрный туман. Холодный, непроглядный – но при этом завораживающий, парадоксально уютный, как летний вечер на берегу неспокойного моря. Он вовлекал в себя, как волны утаскивают неосторожного пловца от берега на глубину. А в центре притяжения был Итасэ Ран, одновременно похожий и непохожий на себя: босой, в свободных светлых одеждах, многослойных, из очень-очень тонкой ткани, с длинными и широкими рукавами, почти до кончиков пальцев.
Лао отступил, скрываясь в тумане – отправился по своим таинственным и, без сомнения, срочным делам.
– Трикси-кан, Тейт-кан! – обернулся Итасэ к нам порывисто и неуловимо, как свет, как порыв ветра. – Шаа подал мне знак, что вы вернулись, и я вас ждал. Он скоро уже упадёт, и тогда начнётся бой. Где вы хотите быть? – скользнул-подлетел он ближе и положил нам руки на плечи… он, который всегда избегал прикосновений. – На первой линии, среди бойцов? Или среди тех, кто прикрывает?
Я сглотнула, чувствуя, как спина покрывается мурашками. Вообще по-хорошему мне место среди слабых, в подземелье…
Если действовать в одиночку.
– Мы будем на передовой, – улыбнулась я, кажется, как чокнутая. И обернулась к Тейту, сжимая его ладонь. – На самой-самой передовой, да?
Итасэ воздел палец к небу:
– Тогда вам туда. На самый верх самой-самой высокой лестницы, – передразнил он меня. – Готовы?
Готова я не была, но почему-то яростно склонила голову к плечу. Губы подрагивали. Странный какой-то страх. Тейт хмыкнул, утягивая меня за собой, и шепнул походя, то ли угадывая, то ли разделяя мои мысли:
– А это не страх, Трикси. Это предвкушение.
У основания столба он подхватил меня на руки – и понёсся по лестнице длинными прыжками, перескакивая и встречных магов, и целые секции ступеней. Итасэ остался внизу – центр водоворота, отправная точка, бьющееся, живое сердце мастерской. Белое туманное небо падало нам навстречу хлопьями белой пустоты, ужасно напоминающими тёплый сухой снег; он исчезал при первом прикосновении – или наполнялся бытием? Пахло подступающей грозой и немного железом, но не ржавым, влажным, а сухим, раскалённым. Тейт болтал без умолку:
– …Ну, ты ведь дралась уже? Вот представь, что это такая же драка, только побольше. У магов короткие бои. Помнишь дуэль с Соулом? Вот здесь так же. Покружить, пощипать друг друга, найти слабое место – и ка-а-ак двинуть! Вот те, кто впереди – они ищут, куда двинуть, ну, и стараются не помереть. А те, кто позади – защищают.
За очередным оборотом лестницы промелькнуло что-то рыжее и чёрное, ужасно напоминающее пушистые хвосты. Гм, показалось?
– Звучит просто.
– Да чего там сложного… – начал Тейт и вдруг осёкся, посерьёзнев. – Смотри!
Но мне уже и указывать не требовалось.
Белый туман в вышине загустел, остекленел – и пошёл трещинами, за которыми проступило безжалостно голубое небо. С вершины самого большого из
