Юрий Никитин - Мрак
— Что за странная тетива?
— Царица поляниц дала свои волосы, — ответил Гонта, голос его дрогнул, изломался. — Любая тетива рвалась как гнилая нитка!
Горный Волк был зол, губы его дергались как у припадочного. Закричал бешено, выкатив глаза, огромные как яблоки:
— Хватит болтать! Ну-ка, сумей еще натянуть тетиву на самом луке!
Мрак протянул Гонте тулу с его гигантскими стрелами. Гонта замедленно выбирал, щупал перья в расщепе, они примотаны белой нитью и залиты воском, дело женских рук, а глазами время от времени встречался с глазами Мрака.
Будь готов, читалось в его взгляде. Я стреляю не только далеко, но и быстро. Пока будут следить за полетом стрелы, второй бью как зайца Горного Волка, третьей — Додона. Если успею, то и Шулику с его гололобыми артанцами. А ты старайся не попасть под мои стрелы. Схвати кого сумеешь, подомни на пол, пока мои бронзоклювые будут сеять смерть...
Подомну, пообещал Мрак взглядом. Не одного — троих, а то и пятерых подомну. Уже давно рассердили. Мы им сейчас устроим кровавый пир на свежей воздухе. И летать поучим, благо башня высокая.
Гонта встал между каменных зубцов. Впереди и внизу улица, крыши домов, дальше виднеется городская стена, а за ней вьется дорога, постепенно уходя вдаль, а почти на виднокрае синеет узкая серо-голубая полоска. По той реке и проходит кордон между Куявией и Артанией.
Когда он наложил стрелу на тетиву, Шулика обратился к Додону:
— Ну, царь? Ты подтверждаешь, что отныне граница будет там, куда упадет стрела?
Додон сглотнул ком в горле. Лицо было землистого цвета, нос заострился, он был похож на живого покойника.
— Да, — прохрипел он, глаза его избегали встречи с глазами Гонты. — Подтверждаю...
Шулика потер руки:
— Прекрасно! А ты, герой, разве не собирался этот царь предать тебя позорной смерти?
Гонта пробурчал:
— Нет, он позвал меня, чтобы дать пряник.
— То-то, — сказал Шулика еще довольнее. — У тебя нет нужды его любить и защищать, верно? Отомстить — другое дело.
Гонта подул на перо, распушивая, посмотрел вдоль стрелы:
— Ну-ну.
— А то, — продолжал Шулика, — что тебе лучше всего пустить стрелу в другую сторону. Ха-ха!.. Например во двор. Чтобы граница пролегла прямо через царский дворец. Лучше... ха-ха-ха!.. через спальню царицы и ее дочерей...
Горный Волк заржал как конь, с соседней башни с тревожным карканьем взвились вороны. Артанцы смеялись так, что оружие падало из рук. Мрак встретился глазами с Гонтой, тот сверкнул черными глазищами предостерегающе: не сейчас. Когда все будут вести взглядами первую стрелу, тогда и начнем кровавый пир.
Смех начал стихать, Гонта ответил коротко:
— Не пойдет.
Шулика даже отшатнулся:
— Почему?
— Я куяв.
Додон перевел дыхание, слышно было как стучат его зубы. Шулика раздраженно нахмурился:
— Никогда не понимал этого... этого чувства. У нас, артанцев, кочующих со стадами по необъятной степи, весь мир — родина. Нет рабской привязанности к одному уголку. Как там у вас: всяк кулик свое болото знает?.. Ладно, тогда я тебе дам золотой. Даже два.
Гонта шевельнул плечом, не ответил. Лук держал на вытянутой правой, левой рукой насадил расщепленный торец стрелы на тетиву. Шулика явно ощутил неуместность своего предложения, а Додон выкрикнул жалко:
— А я дам тебе свободу... стада... право грабить а дорогах... и вообще, что пожелаешь!
Гонта начал медленно оттягивать тетиву. Лук легонько скрипнул, концы чуть-чуть начали загибаться назад. Мертвая тишина воцарилась на башне, даже Горный Волк и Шулика смотрели, вскинув брови.
Cкрип стал громче. Гонта напрягся, и Мрак впервые увидел в полной красе насколько чудовищно сильны руки вожака разбойников, и почему у него настолько широка грудь и могучие плечи с глыбами мышц на спине. Сейчас все это вздулось, напряглось, но в мышцы приливала кровь, они все увеличивались в объеме, грудь все раздавалась и раздавалась в стороны, выступили новые жилы, натянули кожу.
Лук протестующе скрипел, и Мраку казалось, что так же скрипят от натуги и напряженные мышцы Гонты. Он медленно багровел, жилы вздулись на лбу, шее, жутко бугрили кожу на висках. Дыхание, которое вырывалось со свистом сквозь зубы, разом оборвалось. Лицо окаменело, Мрак услышал как в мертвой тишине за башней вжикнула муха, да кто-то из артанцев переступил с ноги на ногу.
Лук трещал, могучие мышцы Гонты были как выкованы из темной меди. Тугие жилы страшно застыли, и не сразу было видно, что этот металл живет, мышцы сокращаюся, вздуваются, рука оттягивает тетиву все дальше, а гигантская дуга лука медленно гнется.
Бисеринки пота на лице Гонты превратились в капли. Одна поползла вниз, прокладывая мокрую дорожку, слилась с другой, укрупнилась и поползла быстрее, обогнула бровь, сползла по переносице. Гонта побагровел сильнее, лицо приобретало синюшный оттенок. Уже все капли ползли вниз, лицо стало мокрым как после ливня. Края раны на спине раздвинулись, снова поползла струйка крови. Мясо выглядело вспухшим, воспаленным.
Мрак увидел как начинает вздрагивать стрела, сказал настойчиво:
— Пора.
Гонта на миг остановился, но нечеловеческим усилием оттянул стрелу еще на ширину ладони. Дрожь прошла по его телу. Мрак страшился, что стрела сорвется, уйдет в небеса или в землю, но Гонта страшным напряжением все еще держался, а тетиву сумел отодвинуть еще на ширину пальца.
— Стреляй, — сказал Мрак.
— Стреляй, — сказал за ним Шулика, а следом послышались голоса артанцев:
— Жилы порвешь, мужик...
— Стреляй, а то кишки лопнут...
— Давай, иначе пуп развяжется...
— Не дури, кровью изойдешь!
Гонта оскалил зубы, замер на миг, затем диким усилием сумел отодвинуть тетиву со стрелой еще чуть, коснувшись ею уха. Темные от солнца руки стали красными, словно вся кровь прилила к ним, а лицо, напротив, смертельно побледнело. Глаза смотрели вперед, только он один зрел что там вдали. На пине затрещали волоконца. Рана от топора ширилась, там рвалось, лопалось, свежая кровь освобожденно хлынула широкой струей.
— Гонта, — напомнил Мрак, — довольно!
Гонта застыл, видно было нечеловеческое напряжение во всем теле, рука со стрелой отодвинулась еще на волосок. Внезапно на лбу лопнула жила. Кровь брызнула алыми струйками, обагрила стрелу и повисла на ней мелкими рубиновыми каплями. Гонта страшно оскалил зубы. Кровь поползла по лицу, затекла в левый глаз. Он яростно вытаращил правый, и тут от усилий лопнули жилки на висках. Кровь цвиркнула тонкими горячими струйками. Он вскрикнул нечеловеческим голосом:
— Куявия!.. Я — сын твой!
Последним рывком сумел оттянуть тетиву еще чуть, уже за ухо. Затем стрела исчезла, послышался звонкий хлопок. Тетива задрожала, разбрызгивая алые капли крови. Гонта счастливо закрыл глаза, колени его подгибались. Мрак с криком «Дурак!» бросился к нему, только он успел увидеть как тетива рассекла незащищенную кожаной рукавицей руку до крови... нет, рассекла вместе с костью! Большой палец упал на камни, разбрызгивая кровь и еще дергаясь в последнем усилии держать древко лука.
