Пещера - Геннадий Петрович Авласенко
– Да никуда я не пришёл!
К нам приблизился Жорка, остановился рядом.
– Ну что? – спросил его Серёга. – Всё осмотрел?
– От и до! – мрачно ответствовал тот. – По обе стороны…
– И что?
Вместо ответа, Жорка лишь пожал плечами.
– Ну и ладно!
Сергей вздохнул, обвёл медленным взглядом всех нас по очереди.
– Может, и вправду померещилось…
Наташа хотела что-то сказать на это, возразить что-то, но, почему-то, промолчала и, подхватив Бульку на руки, первой полезла в машину.
Все дружно, мы последовали её примеру.
– Ну и куда теперь? – спросил Серёга, нетерпеливо барабаня пальцами по рулевому колесу. – Санек, тебе слово!
– Домой! – сказал я… искренне так, от души сказал. – Надоело мне это «слияние с природой»!
Самое удивительное, что возражений так и не последовало ни от кого. Даже Витька и тот промолчал.
А впрочем, что ему ещё оставалось делать. Лерка почему-то вновь предпочла Жорку… так что на коленях у бедняги вторично возвышались два здоровенных рюкзачища.
Из стихов Волкова Александра
Я владею собой,
но, увы,
не владею словами,
когда мысли гурьбой,
а слова,
как всегда,
вразнобой…
Вы представьте себе,
что я просто беседую с Вами…
Нет, не с Вами…
с тобой…
Я беседую просто
с тобой!
Мы с тобой заплутали
в нелепом житейском буране,
и когда ты ушла,
ты была абсолютно права…
Но, когда говорят,
что слова так болезненно ранят,
забываю, что лечат,
другие,
но тоже слова…
И, когда говорят,
что любимую
легче обидеть,
забывают о том,
что любимого
проще простить…
Мне б увидеть тебя…
Мне б тебя
на мгновенье увидеть!
Впрочем,
спите спокойно,
прошедшего
не воротить…
* * *
Вот так мы и въехали в город, в полном и абсолютном молчании…
Ленка, как и раньше, сидела у меня на коленях, но теперь она сидела, тесно ко мне прислонившись, а пальцы её ни на мгновение не выпускали мою руку. Шея Ленки располагалась как раз на уровне моих губ, и, время от времени, я осторожно касался губами нежной этой шеи. И всякий раз пальцы Ленки чуть вздрагивали и ещё крепче сжимали мою руку. Ну, а Витькино мрачное сопение из-под рюкзаков звучало для меня почище всякой ангельской музыки.
И вдруг, совершенно случайно, я поймал в зеркальце заднего вида настороженный взгляд Наташи. Мимолётный такой взгляд… но он тоже доставил мне самое истинное наслаждение…
Хоть немного, хоть чуточку расплатиться с ней за всё то, что я натерпелся…
Серёга резко притормозил у очередного светофора.
– Ну, с кого начнём? – спросил он, не оборачиваясь. – В смысле: кому куда?
– Тебе куда, Лен? – сразу же оживившись, пискнул из-под рюкзаков Витька (мало их всё-таки на него навалили!).
– Куда? – Ленка лучезарно улыбнулась Виктору свет Андреевичу и ещё теснее прижалась ко мне. – Нам куда, Санечка?
– Ну, ты, Серёга, даёшь!
Стараясь ничем не выдать дикого своего торжества, я обращался к Серёге и только к Серёге, полностью игнорируя при этом Кота Котофеича (ему полезно!).
– Ты что, адрес мой успел позабыть? Прямо и направо…
– Да помню я, – понимающе улыбнулся Сергей, трогая машину. – Будь спок, доставлю в целости и сохранности!
Он ещё раз улыбнулся и подмигнул мне в зеркальце.
– Остановите здесь! – ни с того, ни с сего заорала вдруг малохольная эта Лерка. – Сейчас же остановите!
– Там, дальше, остановка будет…
– Сейчас же останови, я кому сказала!
– Ладно!
– Кретины безмозглые!
И, подарив мне напоследок самый, наверное, ненавидящий взгляд за всё время нашего с ней знакомства, Лерка вылетела из машины, как пробка из бутылки.
– Будьте вы прокляты, идиоты!
И она, не пошла даже – побежала куда-то прочь вдоль пустынной улицы.
И даже лицо ладонями закрыла, воображала чёртова.
Витька шевельнулся, было, но, сломленный тяжестью двух рюкзаков плюс самых последних своих неудач, лишь обречённо вздохнул и остался на месте.
И, что самое уж странное и непонятное, на сей раз Наташа и не пыталась даже использовать столь благоприятную ситуацию для очередного потрошения незадачливого нашего ловеласа. Я вторично поймал её на удивление внимательный взгляд в зеркальце заднего вида… и вновь сумел уловить что-то новое, незнакомое в пристальном этом её взгляде…
Пожав плечами, я лишь вежливо улыбнулся в ответ.
– Я, это… тоже тут выйду, – буркнул Жорка. – Вон мой автобус. Благодарствую за компанию, как говорится…
– Ну, бывай! – я крепко пожал его протянутую руку. – Заходи как-нибудь, не стесняйся. Адрес не забыл?
– Зайду.
И мы остались впятером (не считая Бульки).
– Подвинулись бы! – недовольно пробурчал Витька. – Что ж мне, так и сидеть с этими…
– Ничего, потерпишь! Тут недолго уже осталось…
Из головы моей всё никак не выходила Лерка, не знаю почему…
Как бежала она куда-то, вдоль пустынной улицы…
Что-то на удивление знакомое и на удивление тревожное заключалось в том, как она бежала…
Странное такое ощущение (в детстве я довольно часто его испытывал), будто всё это уже было с тобой когда-то, где-то. И, в то же время, преотлично даже знаешь, что ничего такого с тобой не было и быть не могло. Никогда и нигде…
Вот и сейчас…
А, к чёрту, к чёрту всю эту муру!
Я тряхнул головой, как бы отгоняя дурацкое это наваждение, и ещё крепче прижал к себе Ленку. Прижал и понял, что никто мне больше не нужен, что я нашёл, наконец-таки, настоящую свою любовь…
Из стихов Волкова Александра
– Так ты придёшь?
– Подумаю…
Холодным ветром дунуло
от слов издалека…
– Так ты придёшь?
– Пока!
И всё…
Обидой горькою
дыхание свело.
Нет сил казаться гордою.
– Так ты придёшь?! Алло!
…Лишь трубка безучастная
в безволии руки…
Гудки…
Такие частые
короткие гудки…
* * *
Когда мы торжественно въехали во двор моего дома, сильное душевное беспокойство вновь овладевает всем моим существом.
Ленка, она такой непредсказуемый товарищ…
Но всё обошлось благополучно. Мы вышли вдвоём, потом чинно и благородно сделали ручкой всем оставшимся в машине, причём ответил нам один лишь Серёга (ну, ещё Булька пару раз тявкнул, но это не в счёт).
Ну, а ещё потом машина быстренько умчалась прочь, увозя с собой
