Колесница бога - Генри Кеннет Балмер
— Он слишком мал, любовь моя, для того чтобы сражаться этими огромными деревянными мечами.
— Чепуха, Моми! Он должен учиться защищать себя. Если он не постигнет этой науки, любой враг может напасть на него, когда он станет королем, и отобрать королевство и Эреш.
— Но ему только четыре.
— Когда мне было три года, я мог бы побить его два раза из трех.
— Милорд!
Неб-Айн-Ке с удовольствием смотрел на Одана. Мальчик был сыном бога, но во всем, что касалось Неб-Ке, Одан был его сыном. Король любил мать мальчика и был уверен, что любит и его. Одан Эн-Ке с того времени, как привез Моми, ни разу не появился в Эреше. Он даже не присутствовал при рождении мальчика, не был на церемонии присвоения имени. Так что Неб-Айн-Ке, отец Зенары, считал Одана своим полноправным наследником.
И для введения мальчика в наследство вскоре должна была состояться грандиозная церемония. Может, тогда Одан Эн-Ке явится в Эреш.
В тот день Одан к своему имени Одан-Айн добавил благодарную, ревностно охраняемую частицу Ке.
Ке — создавший на земле все живое, от которого пошла человеческая раса. Эреш пользовался покровительством Задана и великого древнего бога Ке. Добавление частицы Ке к имени того, кому суждено стать королем, совершалось торжественно, с соблюдением древних обрядов.
И после этого Одан, когда придет его время, будет королем.
А если это не будет сделано, — при мысли об этом улыбка скользнула по губам Неб-Айн-Ке, — тогда мальчик, когда подрастет, спросит его об этом.
— Получи, Блуф Сильяк! Я надеюсь, что это научит тебя уважению! — с этими словами Одан, держа деревянный меч перед собой, кинулся на Силька. Он в ярости был похож на маленького свирепого дьяволенка. Сильяк легким движением отбил удар, и Одан проскочил мимо него. Сильяк повернулся и шлепнул мечом по заднице мальчика.
— Хай! И ты уже мертв, Одан, маленький принц!
— Я… я сотру тебя в порошок, Сильяк!
Моми рассмеялась.
— Это звучит ужасно, моя любовь.
— Он становится настоящим принцем, — Неб-Айн-Ке потер рукой подбородок.
— Да, мое сердце, он будет настоящим королем. Но до этого пройдут годы и годы, и мы с тобой к тому времени уйдем к Задану и Ке…
Она замолчала.
Неб-Ке предпочел не услышать ее слов. Он подошел к Одану, поднял его с земли, отряхнул пыль с царственных рук.
— Тебе нужно учиться драться, сын мой. А то, как справедливо заметил Блуф Сильяк, тебя убьют в первом же бою.
— Я побью его в следующий раз.
— О, я уверен, что ты побьешь его. Теперь тебе пора идти с Моми. Тебя ждут уроки.
Одан не мог ничего ни сказать, ни сделать, чтобы заставить короля отказаться от намерения научить его чтению, письму и счету. Его учили жрецы. Что касается атрибутов богов, то он очень быстро научился изображать их на глиняных табличках тростниковой трубочкой. Попытки научить его писать трубочкой на папирусе ни к чему не привели и пришлось снова вернуться к глиняным табличкам.
Да, в жизнь Одана, принца и сына бога, вторгалось много такого, что ему не нравилось и не хотелось делать.
Этот день начался как самый обычный день. Не было ни процессий, ни церемоний. В святилище Задана было спокойно. Только над алтарем курился синий дым жертвоприношений. Этот священный дымок рассеивался легким ветерком.
Эреш был погружен в дремоту. Яркое солнце нещадно поливало его своими палящими лучами. На Реке не было больших караванов, прибывших с берегов Сладкого моря. Только четыре среднего размера баржи с трудом пробивались против течения к гавани, где им простояло разгрузиться и ожидать попутного каравана в Шанадул, порт на берегу Сладкого моря. На Реке виднелись еще два небольших корабля, которые плыли на север. Но они были гружены рабами, захваченными в южных пустынях.
После ужина, вечерних молитв Задану и Одану, имя которого он носил, мальчика отослали в постель. Он спал в просторной, полной воздуха комнате с решетчатыми окнами. Два раба спали на тюфяках прямо в комнате, а сильный отряд охраны дежурил снаружи у массивных дверей из черного дерева и слоновой кости.
Одан потянулся, зевнув и мгновенно заснул.
Уже много позже, завершив свою вечернюю трапезу, по мозаичному полу дворцовых коридоров шли король со своим дядей, направляясь в покои для сна. Король выглядел очень утомленным. Он страдал от болей в животе.
— Сегодня ночью я буду с Фретти, — сказал Неб-Айн-Ке, поглаживая живот.
— Король счастливый супруг, — заметил Габаль-Айн. Он получил подтверждение своим предположениям. Так что он может избавиться от этой ведьмы Моми и ее ублюдка после того, как он уничтожит своего племянника. Все должно получиться хорошо…
Они разошлись на галерее и в сопровождении рабов с факелами пошли каждый в сторону. Фретти ждала своего господина. Она оделась в самую красивую одежду, расшитую золотом и украшенную множеством маленьких колокольчиков. Румяна, краски, духи, ароматные травы — все было пущено в ход, чтобы доставить удовольствие мужчине, воспламенить его чувства. Она с еще большим нетерпением, чем ее отец, желала, чтобы в чреве ее зародился маленький принц.
Король разделся и встал перед ней в длинной одежде из переплетенных нитей, улыбнулся и протянул к ней руки.
— Иди ко мне, Фретти, и расскажи, чем ты сегодня занималась…
Внезапно лицо короля исказила гримаса. Он вскрикнул, и руки его судорожно прижались к животу.
— О, боги! Я здесь горю! На меня набросились все дьяволы ада!
— Мой господин! Любовь моя! — Фретти в испуге бросилась к нему, криками призывая слуг.
— Нет, нет, Фретти, любовь моя. Помоги мне. Помоги мне пройти к Моми. У нее есть бальзам. Он может помочь. Помоги мне, Фретти, любовь моя.
Ревность не тронула сердце Фретти. Ее господин болел, а та женщина известная колдунья и у нее есть бальзам. Так что было вполне естественно для нее помочь своему господину пойти к той женщине, хоть она и была ее соперницей. Моми и Фретти в последнее время достигли молчаливого взаимопонимания.
Они шли по угрюмым коридорам быстро, насколько мог идти король. Несколько рабов освещали путь факелами, а остальные поддерживали короля, помогая Фретти. Фретти не отпустила его одного, и вся эта печальная процессия ввалилась в спальню Моми. Она мгновенно все поняла, быстро вскочила еще до того, как король рухнул без сознания на ее постель, открыла
