Конфайнмент (СИ) - Тимофеев Владимир

— И без денег, — поставил «жирную» точку Степан.

Я сделал вид, что задумался.

— Так вы, получается… предлагаете мне…

— Ну да! Да! Предлагаем! — не выдержал бригадир. — Мы предлагаем тебе поработать за этого дурака. Сколько, не знаю. Может быть, месяц, Может, до Нового года, а там уже как-нибудь разберёмся. Согласен?

Прикидываться и дальше жирафом было бессмысленно.

— Ну, хорошо. Я согласен. Но только до Нового года, не позже…

Для жилья мне определили бытовку в глубине территории, рядом с несколькими аналогичными, только в тех никто постоянно не жил. Формально их использовали для кратковременного отдыха персонала депо и станционных служб, но по факту там регулярно ночевали «уставшие» после тяжелого трудового дня путейцы, вагонники, сортировщики, СЦБисты, движенцы, контактники и ещё много кто, кого я просто ещё не успел запомнить. Сухой закон на железке, увы, соблюдался не очень строго. Хотя, именно благодаря этому несоблюдению и произошло моё «сольное выступление» на тупиковой ветке Рижского хода. А «королём эпизода» стал сигнальный Серёга, отправленный за бухлом в самый разгар работы на ветке.

Не, нуачо?

Стрелочный перевод закрыт, знак он поставил, какого фига ему теперь мёрзнуть без дела? Пусть лучше сбегает куда нужно, чтобы, как говорится, время зря не терять. Ну, он и сбегал. Кстати, как раз за ним я и шёл, прежде чем попасть на территорию станции. Только после компрессора он свернул не к путям, а к вагончику, где, как правило, собиралась бригада по окончании смены. Зато потом, когда он, радостный и довольный, причапал к месту работы, то огрёб от всех по полной программе. На его счастье, эпизод решили не раздувать, поскольку замазаны оказались все: и сортировщики, и машинист, и сами путейцы… Словом, когда тем же вечером бригада отмечала счастливое окончание дела о «блудном вагоне», Серёге наливали на полпальца меньше, чем остальным.

Ну а мне, понятное дело, не наливали вообще. Да я и сам не хотел. Не хватало ещё в первый день сразу попасть под раздачу. Аварийность и алкоголь всегда идут рука об руку. Сколько уже произошло катастроф из-за пьянства, не сосчитать. А сколько ещё будет?..

Это было понятно всем, но, с другой стороны, «раз куплено — не пропадать же добру».

Собственно, этим нехитрым правилом мои нынешние коллеги и руководствовались.

Правда, уже на следующее утро Семёныч грозно предупредил каждого: «Чтобы на этой неделе ни-ни. Кого пьяным увижу, выкину нахрен с линии».

Сложно сказать, насколько сильно это подействовало на бригаду, но пока результат налицо: уже третьи сутки все ходят трезвые и мрачные. А я хожу просто трезвый и грустить по этому поводу не собираюсь.

Всего в бригаде Семёныча четырнадцать рыл. За четыре дня я познакомился с десятью. Как это ни странно, они занимались не только путевыми работами. В полном соответствии с наказами партии и правительства пятнадцатилетней давности в структуре МПС регулярно создавали, а позже расформировывали так называемые комплексные станционные бригады.

Все они работали по известному принципу: «Хозяева, угостите водичкой, а то мне так жрать хочется, что даже переночевать негде». Причем, в разных отделениях и на разных участках состав и назначение этих бригад варьировались в довольно широких пределах. Наиболее привычными считались бригады на горке и бригады парка формирования. И те, и другие занимались, в первую очередь, сортировкой и маневровой работой.

Бригада Семёныча выглядела на их фоне белой вороной. Аварийщики быстрого реагирования — так, наверное, обозвали бы их в девяностых-двухтысячных. Как где какой выброс пути или сошёл с рельсов локомотив, если вдруг не хватает башмачников или некому принимать «внезапно» пришедший состав, когда надо срочно разгребать вываленные «не туда» сыпучие грузы и ремонтировать сломанное движенческое, вагонное или рефрижераторное оборудование, в аврал тут же бросают тех, кого не особенно жалко — Евгения Семёновича Удальцова и его вечно небритых архаровцев.

Вчера мы с Жорой — долговязым парнем лет двадцати пяти — полдня выковыривали щебень из шпальных ящиков на одном из нерабочих путей, а вторые полдня чинили убитый компрессор, тот самый, который возле забора. Единственное, что смогли — это снять пробитый воздухосборник и заменить часть магистралей.

Как сообщил потом по секрету Георгий, этот ДК-9 чинили примерно с апреля. По уму, его бы давно поставить на капиталку в ремцех, но тот, кто это всё-таки сделает, тут же станет для всех злейшим врагом. На мой вопрос «Почему?» напарник указал на дыру в заборе и щёлкнул себя пальцем по горлу. Ну да, всё правильно, мог бы и сам догадаться. Убирать маскировку с несанкционированного входа-выхода мог только полный дурак.

Я, кстати, этим левым проходом с понедельника ни разу не пользовался — выходил с территории, как все нормальные люди — через ворота или переходной мост. На первую вылазку «в город» решился уже на следующий день после принятия в бригаду. Шёл поначалу с опаской, но потом, сообразив, что никто на меня внимания не обращает — обычный рабочий с железки никому тут неинтересен, даже ментам — начал вести себя более уверенно.

Деньги у меня теперь были — целых сорок рублей. Получил их от бригадира в качестве подъёмных, с обещанием вернуть с зарплаты или аванса. Особо не пошикуешь, но на первое время хватит.

Шиковать я, впрочем, не собирался. Прикупил себе только самое необходимое: новую щётку, нормальную зубную пасту вместо дурацкого порошка, хороший бритвенный станок, лезвия, помазок, пену, ремешок для часов, несколько пар носков, семейные труселя, мочалку и ещё кое-что по мелочи. Душевая имелась в локомотивном депо, там же — довольно приличная по советским меркам рабочая столовая, цены — даже ниже, чем в студенческой, а если питаться по профсоюзным талонам, деньги можно вообще не тратить. Ну, если конечно не зарываться, заказывая себе по три-четыре бифштекса в один присест.

Мне этих «волшебных» талонов, к сожалению, не досталось — их распределяли в начале месяца, а делиться, увы, никто не хотел. В принципе, не так страшно. Дожить до первой получки можно было и без талонов. Главное — работать как все и не строить из себя самого умного. Думаю, у меня это получалось… Ну, почти получалось.

Вчера вечером на суточное дежурство в компрессорной остался Василий Кузьмич, помощник бригадира по «вагонным» делам. Помимо стола и кушетки в помещении имелся старенький «Кварц-303» с сорокасантиметровым экраном. Мне, как проживающему прямо на станции, было «высочайше» позволено помогать дежурному. Подобная должность являлась практически синекурой. Единственное, что в ней напрягало — это не прекращающаяся ни на минуту борьба со скукой. Просмотр телепередач считался одним из важнейших способов этой борьбы, третьим по значимости после беспробудного сна и столь же беспробудного пьянства.

Пьянствовать в самом начале дежурства считалось некомильфо, спать — рано, а вот посмотреть телевизор — почему бы и нет?

— Ну, и чего это за фигня? — почесал в затылке Кузьмич, включив первый канал и обнаружив на нем какой-то революционный фильм.

— Почему фигня? — не понял я его удивление.

— Да я, блин, концерт к Дню милиции хотел посмотреть, а тут чёрт знает что. По первой программе про революцию, по второй балет, по четвертой симфонии крутят…

Я мысленно хлопнул себя по лбу.

Как же я мог забыть? Столько готовился, ждал, а как до дела дошло, тут же из головы всё вылетело.

— Да это, видать, помер кто-то, — заметил я с лёгкой небрежностью. — Кто-то из Политбюро. Может быть, даже сам Брежнев.

— Шутишь?

— Можем забиться.

— На сколько?

— На трёшку.

— Идёт…

Выигрыш Кузьмич отдал мне сегодня в начале одиннадцатого.

— Вот твоя трёшка. Держи.

— По какому поводу кипеш? — тут же поинтересовался Семёныч.

— Брежнев помер, — развёл руками дежурный. — Только-только по ящику передали…