Вильям Кинг - Победитель троллей
— Будь начеку, человечий отпрыск. Орки и гоблины снуют по этим горам и долинам.
Феликс взглянул на него, и когда он вновь повернулся к окружению, оно уже не обладало для него прежней дикой красотой. Теперь он стал ожидать внезапного нападения.
Феликс обернулся и посмотрел на горы. Ему было не жаль расставаться с их блеклыми склонами. Несколько раз на них нападали зеленокожие гоблины, на щитах которых был намалеван красный коготь. Наездники на волках нападали с тыла, но все заканчивалось удачно. У Феликса глаза покраснели от недосыпа. Как и все воины, он нес двойную вахту, поскольку налеты происходили в основном ночью. Только Готрек, казалось, был разочарован малым количеством сражений.
— Во имя Грунгни! — сказал гном. — Мы их больше не увидим после того, как Дитер убил их предводителя. Они просто трусы без своего большого задиры-вожака, которому подпалили брюхо. А жаль! Ничто так не возбуждает аппетит, как небольшая бойня. Здоровые упражнения очень полезны для пищеварения.
Феликс бросил на него осуждающий взгляд. Он указал пальцем на повозку, которую сопровождали Кирстен и женщина средних лет.
— Я уверен, что раненые в той повозке не согласятся с твоей идеей здоровых упражнений, Готрек.
Гном пожал плечами:
— В этой жизни, человечий отпрыск, люди то и дело получают раны. Радуйся, что еще не пришла твоя очередь.
Феликсу это надоело, он вылез из повозки и спрыгнул на землю.
— Не волнуйся, Готрек. Я собираюсь быть здесь, чтобы завершить твою сагу. Я бы не хотел нарушить нашу клятву на мечах.
Готрек уставился на него, ища подвох. Феликс постарался придать своему лицу соответствующее выражение. Готрек серьезно воспринимал творчество Феликса: он очень хотел стать героем саги после своей смерти и старался убедить в этом своего образованного друга. Вскинув голову, Феликс направился к повозке Кирстен и ее хозяйки.
— Добрый день, госпожа Винтер, Кирстен!
Обе женщины обернулись на него настороженно. Неодобрение скользнуло по длинному лицу волшебницы, хотя ее холодные змеиные глаза ничего не выдали. Она прикрепила еще одно перо ворона к своим волосам.
— Что хорошего, господин Ягер? Еще двое человек умерли от ран. Стрелы были отравлены. Именем Таала! Я ненавижу этих волчьих всадников!
— А где доктор Стокхаузен? Я думал, он будет помогать вам.
Пожилая женщина улыбнулась, слегка цинично, как показалось Феликсу.
— Он ухаживает за наследником барона. Юный Манфред порезал себе руку. Стокхаузен скорее позволит умереть славным воинам, чем оставит малыша Манфреда.
Она повернулась и пошла прочь. Ее волосы и плащ развевались на ветру.
— Не обращай внимания на мою хозяйку, — сказала Кирстен. — Господин Манфред высмеял ее в одной из своих пьес. Она ему никогда этого не простит. Но на самом деле она очень хорошая.
Феликс посмотрел на нее, с удивлением заметив, что его сердце учащенно забилось, а ладони стали мокрыми. Он вспомнил слова Готрека, произнесенные в таверне, и почувствовал, что краснеет. Ну хорошо, сказал он сам себе, я нахожу Кирстен привлекательной, но что в этом плохого? Может быть, то, что она не считает привлекательным меня? Он посмотрел вокруг, чувствуя, как занемел его язык, и думая, что бы сказать. Рядом дети играли в солдат.
— Как ты? — наконец спросил он.
Она несколько удивленно взглянула на него.
— Ничего. Я испугалась прошлой ночью, когда был слышен вой волков и летели стрелы, но сейчас… Днем все это кажется ненастоящим.
Позади них в повозке раздался стон умирающего. Она тотчас же повернулась посмотреть, что там. Затем печаль проскользнула по ее лицу, и оно застыло, как маска.
— Тяжело работать с такими ранеными, — сказал он. Она вздрогнула.
— К этому привыкаешь.
Феликс был поражен таким выражением лица у женщины ее возраста. То же он видел на лицах наемников, чьим ремеслом была смерть. Оглядевшись вокруг, он заметил, что дети играют возле повозки с ранеными. Один из них натянул воображаемый лук, другой вскрикнул, схватился руками за грудь и упал. Феликс внезапно почувствовал себя одиноко и очень далеко от дома. Ту спокойную жизнь поэта и ученого, которую он оставил в Империи, казалось, вел кто-то другой много лет назад. Законы и правила, которые он старался исполнять, остались далеко позади Серых гор.
— Жизнь ничего не стоит здесь, правда? — сказал он. Кирстен посмотрела на него, и ее лицо смягчилось. Она взяла его за руку.
— Пойдем туда, где воздух почище, — сказала она. Позади них крики играющих детей перемежались со стоном умирающих.
Феликс заметил город, как только они выбрались из гор. Был поздний вечер. Слева, на востоке, виднелись клубящиеся потоки Гремящей Реки, а над ними могучие вершины Гор Предела Миров. На юге была видна другая гряда гор, исчезающих за горизонтом, голых и зловещих. Было в что-то такое, что заставило Феликса вздрогнуть.
В долине между двумя грядами расположился маленький городишко. Белые фигуры, бывшие, очевидно, овцами паслись у ворот. Феликсу казалось, что он видит часовых, шагающих по городским стенам, но расстояние было слишком большим.
Дитер попросил его приблизиться к городу.
— Ты умеешь быть учтивым, — сказал он. — Спустись вниз и переговори с ними. Скажи тем людям, что мы не хотим причинить им вреда.
Феликс взглянул на высокого сухопарого мужчину. «Он считает, что меня можно использовать при встрече с людьми, настроенными недружелюбно». Феликс подумывал послать его подальше, и Дитер, казалось, угадал его мысли.
— Ты на службе у барона, — прямо сказал он.
Это было правдой, признал Феликс. Он также надеялся принять горячую ванну и питье в настоящей таверне, поспать, имея крышу над головой, — все те роскошные удобства, которые мог предложить даже жалкий пограничный городишко. Очень даже заманчиво!
— Дайте мне лошадь, — сказал он. — И флаг.
Взбираясь на норовистого боевого коня, Феликс старался не думать о том, что могут сделать недоверчивые люди, вооруженные луками, с посланником предполагаемого врага.
Арбалетная стрела просвистела по воздуху и вонзилась в землю рядом с копытами его лошади. Феликс попытался справиться с испуганным животным. Все это время он благодарил отца за то, что тот настоял на том, что искусство верховой езды должно быть неотъемлемой частью образования молодого дворянина.
— Не подходи ближе, чужестранец, или, каким бы белым флагом ты ни размахивал, я сделаю из тебя ежа. — Голос был грубым, но властным. Его обладатель явно умел командовать и заставлять подчиняться своим приказам. Феликс овладел собой.
