Мы остаёмся жить - Извас Фрай

Нет. Даже если бы хотел – я не смог бы тебя понять. Как бы сильно я тебя не ненавидел, эта история заставляет моё сердце сжиматься и резко разжиматься. Твоя одержимость причинила мне больше вреда, чем что-либо в этом мире.

Ты сбился с пути. Хватит всех этих бесконечных путешествий – все выбранные тобой дороги никуда тебя не приведут. Есть только один путь, который для нас обоих должен иметь значение – на тот берег Стикса, реки мёртвых – и никуда больше. Ты сам этого хотел больше всего, когда осознал, что значит быть бессмертным. Только об этом мы оба и могли думать, но забыли. Я делал лишь то, что должен был сделать для нас обоих.

В тот день, который должен был стать последним перед тем, как вы покинете Владивосток и эту страну – я постучался в дверь гостиничного номера твоей подружки. Ты открыл мне дверь голым по пояс и с улыбкой на лице, которая ясно давала понять, что в этот момент у тебя в голове ничего, кроме слепого счастья и похоти. Вместо приветствия, я вручил тебе шапочку Рудольфа сразу с порога. Ты подержал её какое-то время, не понимая, что происходит. А затем, ты вспомнил.

Ты завопил нечеловеческим криком и выронил мой подарок, будто это была не шапочка, а отрубленная голова – да ещё и горячая, как раскалённый металл. Я и подумать не мог, что такого отважного воина как ты можно так легко напугать подобной мелочью. Мне уже стало казаться, что я ошибся дверью; но в этот миг, услышав твой вопль, появилась она – Катя, вроде бы так её звали.

– Лжец, – сказал тогда я, – он только то и делает, что обманывает тебя, меня – да и себя в придачу! Он не хочет признавать то, кем он является; каждый раз думает, что теперь пронесёт – но ведь таких чудес не случается. Хватит так жить. Хватит цепляться к каждой встречной. Есть только один правильный способ прожить вечность – искать способ от неё избавиться. Ты, брат мой, сам знаешь, какая у нас цель.

– Вы – братья? – от удивления и неожиданности только и нашла, что спросить она.

– А по нам не видно?! – бросил я ей в ответ, – только братья умеют так ссориться.

– Я убью тебя! Проваливай отсюда, оставь нас в покое.

– Ты ведь сам знаешь, что сколько не убивай – толку не много. Иначе, у меня было бы к тебе куда меньше вопросов. Но наше общее несчастье и тебя, и меня ко многому обязывает. Раз я уже здесь, то разрешил мне хотя бы войти – не сто лет же мне стоять на этом месте?!

И он вошел – мерзавец, такой же как и я, которого я презираю больше всего на этом свете. Прогнать его – невозможно. Избавиться – тоже. Поэтому, когда он появляется – всегда лучше уходить первым.

– Собирайся, Катя, мы уходим.

– Моё платье ещё сушится на балконе. И с чего бы это мы должны уходить из собственного номера?!

– Я сказал, мы уходим.

– Послушай, – попробовал я тебя успокоить, – я наблюдал за тобой с первого же дня, что ты здесь – я пытался убедиться, что ты справишься со своей вечностью сам. Но это не так. Ты болен. Ты теряешь себя. Знаешь, сколько времени потребуется, чтобы вернуться?! А ведь затем, ты начнёшь всё сначала. Мы должны держаться вместе, чтобы достичь общей цели. Ещё немного и три тысячи лет твоей жизни пройдёт – три тысячи лет! Ты должен вспомнить себя – вспомнить, как отвратительно время и что нам следует от него избавиться.

– Сумасшедшие! – сказала она и вышла на балкон.

– Попрощайся с ней, – сказал я тебе, кивнув в её сторону, – через пару наших секунд, а если быть точнее, через пятьдесят календарных лет, когда она умрёт от старости, и может и ещё раньше – тебе всё равно придётся это сделать. Только твой брат – только я знаю, какого это – быть тобой.

– Ничего ты знаешь.

Я не стал слушать этого мерзавца, но отправился на балкон за Катей. Он пошел следом.

– Оставь меня! – закричала она.

– Прости, ну прости меня. Послушай, нам нужно уходить – туда, где он нас не найдёт.

– Спасите! Он напал на меня! Спасите.

Я пытался её успокоить, прижав поближе к себе, но она кричала и вырывалась ещё больше.

– Оставь её, – сказал я, – ей ничем не поможешь. Мы должны идти.

Тогда это и произошло.

– Скажи! Скажи же это – как я должен её оставить?! Вот так?

И я толкнул её рукой, будто бы отталкивая от себя. Но мы стояли слишком близко к краю и она не удержала равновесие, перевалившись через перегородку. Пока она падала, я не слышал её крика, хотя она, наверняка, ещё как кричала. Только пятно её фигуры становилось всё меньше и на моих глазах, и в моей памяти.

Апофеоз

Вот и всё. Кажется, я немного заговорился. Скоро начнёт светать – но минут сорок перед этим у нас ещё было.

– Я без особых проблем отсидел положенный мне срок в тюрьме за убийство под состоянием аффекта. Когда я вышел, я ещё кое-какое время пробыл на Земле, затем началась моя Марсианская эпопея, за время которой я окончательно сумел всё забыть и справиться со своими демонами. Когда я вернулся обратно, успел накопить кое-какое состояние, что сделал впервые с тех пор, как пала Римская империя. А потом, встретил тебя. Но этот мерзавец напомнил мне о том, что каждое новое возрождение чувств – приводит лишь к новой гибели. Но разве можно как-либо иначе?! Если он сумел – то мне этого никогда не удастся. Я бросил тебя. Прошло ещё время. Мы готовились к своему исходу, когда я сказал ему, что моим последним делом на этой Земле будет история моей жизни, которую я расскажу только тебе. Он согласился, пообещав не вмешиваться. Тогда, я вернулся сюда, к тебе, и сделал уже известное тебе предложение. Мы отправились в путешествие, в ходе которого ты услышала правдивую историю моей жизни. И вот, мы вернулись обратно и оказались здесь, втроём.

Какое-то время, мы сидели в тишине. Затем, будто договорились заранее, собрали все свои немногие вещи в небольшой чемоданчик, вышли из номера, на нулевом этаже расплатились по счёту и вышли на улицу. Самое лучшее время дня настало и было сейчас вокруг