Вадим Панов - Сокровища чистого разума
И тень цеппеля над кормой – снова.
Пулемётные очереди по курсу. Маленькие гейзеры пыли – «плюх-плюх-плюх…» и несколько по броне – «цок-цок-цок…». Пока безопасно, но нервы дёргает.
Шумное дыхание Холя. Испуганные междометия его женщины…
Рвущиеся снаряды…
И Павел вдруг осознаёт, что теперь так будет всегда: он бежит, в него стреляют, он умнее преследователей, но их больше. Их нескончаемый поток, и они не остановятся, не прекратят погоню. Он – приз. Он – цель. Злые люди хотят усыновить его злого ребёнка и натворить злых дел.
Он умный, он понимает. Он бежит, но погоня только началась и не закончится до тех пор, пока ему не перестанет везти. Как долго? Неизвестно. Но отныне мир и миры станут проноситься мимо, как сейчас Камнегрядка: мельтеша, не откладываясь в памяти, то и дело разрываясь пулями и снарядами.
Друзей мало.
И слово «предательство» сделает тебя параноиком. Или не успеет сделать, потому что случится. Или уже сделало.
Холь шумно дышит, он думает, что главное – удрать от нависающего над кормой цеппеля, а там всё образуется… Холь и его женщина надеются удрать… Они ещё не поняли, что жизнь непоправимо изменилась.
Взрыв.
Взрыв впереди и справа разбрасывает кучу камней. Сорванный валун влетает в подвеску, и переднее колесо клинит в положении «только прямо». Перед Гатовым встаёт дилемма: давить на тормоз или таранить приличных размеров скалу, что как раз поднимается впереди. Несколько секунд он борется с искушением покончить с этим прямо сейчас, а затем жмёт на педаль, аккуратно останавливая бронекорду посреди мёртвой Камнегрядки, смотрит на удивлённого Холя и говорит:
– Пойдём подышим воздухом. – И первым покидает кабину. Не спеша.
Проходит мимо кузельной башни, ласково проводя рукой по тёплому металлу – корда честно билась до конца, но обстоятельства… – спрыгивает в кузов, с улыбкой смотрит на потрёпанных друзей, усаживается на пустой ящик и достаёт трубку.
Он не сдался. Он устал.
– Двигатель? – спрашивает Каронимо.
– Колесо, – равнодушно отвечает Гатов.
А Мерса поднимает голову и молча смотрит на рули проскочившего вперёд цеппеля. Левая линза очков пошла трещинами, и алхимик жмурит этот глаз, смотрит на корабль только правым.
– Я правильно понимаю, что цеппель, который мы видим, – не наше такси? – негромко осведомляется Холь, помогая Агафрене спуститься в кузов.
– Ты понимаешь правильно. – Павел набил трубку и теперь поджигает длинную спичку. В шаге от него лежит раскрытый ящик с последними бомбами, но Гатова подобное соседство не беспокоит. – Такси задерживается. Извини.
Бааламестре принимается отряхивать от пыли рубашку. Мерса с преувеличенным тщанием протирает очки, и целую линзу, и разбитую. Агафрена крепко, до боли, сжимает руку инженера, тот нежно гладит её пальцы.
– Обидно, чуть-чуть недотянули, – ухмыляется Каронимо, решивший, что рубашка достаточно очищена от местной пыли. – Мы отлично шли, выражаясь языком скачек.
– До чего недотянули? – интересуется Мерса. – Что могло случиться в нашу пользу?
– К примеру – сильный ветер, который унёс бы цеппели к прожорливым стерчам, – тоном заправского писателя говорит толстяк. – На Менсале бывают ураганы?
Агафрена слабо улыбается.
– Хочу поблагодарить за то, что ты сделал, – произносит Холь, глядя Павлу в глаза. – Прости, что испортил план побега.
– Я должен был попытаться.
– Мы оба знаем, что ты не был должен, – усмехается Алоиз. – Тем более твои друзья.
Алхимик делает жест, означающий: «Не стоит благодарности». Бааламестре чуть пожимает плечами.
– Кстати, мы не знакомы. – Гатов глазами указывает на женщину и делает выразительные «глаза».
– Агафрена, позволь представить тебе Павла Гатова, – светски произносит Холь. – Того самого, о котором я много рассказывал.
– Очень приятно.
– Павел, моя невеста Агафрена.
– Вы очень красивы, синьорина, теперь у Алоиза есть то, чему я буду завидовать.
– А как же мой ум и талант? – смеётся инженер.
– Я завидую только тому, что есть.
Агафрена ждёт, что инженер разозлится, но тот продолжает смеяться, и женщина понимает, что Гатову позволено гораздо больше, чем остальным. И ещё она понимает, что впервые видит человека, которого Алоиз признаёт равным себе, а то и ставит выше. Агафрене хочется пригласить Павла в их большой дом на Луегаре… она ещё не хозяйка, но не сомневается, что станет ею, если… если им удастся покинуть Менсалу.
– Кто мы теперь? – негромко спрашивает Холь.
– Пленники.
– Чьи?
Гатов выдыхает дым и небрежно машет рукой на цеппель:
– Его.
– А он кто?
– Понятия не имею.
– Этот цеппель прилетел с Лекрийским, – сообщает Агафрена Павлу.
– Значит, мы пленники того, кто прилетел с губернатором, – сообщает Павел Холю.
И слышит в ответ ожидаемое:
– Я не хочу.
– Ты уже пленник. – Гатов пыхтит трубкой, видит, что Алоиз понял его неправильно, и поясняет: – О чём ты думал, когда решил показать публике своё злое дитя?
– Я…
– Какое дитя? – изумляется Агафрена.
– Речь об открытии… – По губам Холя скользит печальная улыбка – он понял. Ещё не до конца, поскольку не пережил и пятой доли того, что случилось с Гатовым, но суть уловил. – У меня не было выбора. Эскадра…
Цеппель заложил широкую дугу и почти развернулся, Руди торопится, боится, что учёные примутся разбегаться, однако они и не думают покидать кузов. Из Камнегрядки не убежать, Камнегрядка – западня.
– Сейчас твои резоны не имеют значения, – перебивает Алоиза Павел. – Сейчас ты пленник. Или беглец.
– Всё настолько плохо?
– Люди не видели того, что придумал я, просто догадались, и вот уже несколько месяцев мне приходится скрываться и прикидываться мёртвым. – Гатов вздыхает и смотрит на Холя так, как никогда раньше – без смеха, без шутки, с настоящей грустью человека, который ЗНАЕТ. – А ты своего ребёнка выставил на всеобщее обозрение.
– Злого ребёнка… – шелестит печальным эхом инженер.
– Представляешь, что он натворит, если останется без присмотра? Если его усыновят злые люди. Если…
– Замолчи! – просит Холь. И после паузы спрашивает: – Зачем ты это рассказываешь?
– Я не рассказываю, я делюсь, – отвечает Павел. – Я говорю не о тебе, а о себе. Та дрянь, из-за которой за мной гонятся галаниты, способна уничтожать города. А в сочетании с твоей гадостью…
Гатов отворачивается.
Воронки на месте цветущих поселений, расплавленные камни, горящие леса, трупы, трупы, трупы… И безжалостные ярко-голубые лучи, перечерчивающие небо в поисках цели.
– Что… – Голос дрожит, инженеру приходится откашляться. Тем не менее он находит силы продолжить: – Что ты предлагаешь?