Моя крушить! Том 1, 2 - Максим Гаусс
— Это еще почему? — удивился я, при этом тяжело дыша.
— Потому что я меньше, чем ты! — заявил Колян.
— И какая тут взаимосвязь?
— Ну, сам подумай. Я меньше, чем ты, значит и воды во мне тоже меньше. Я быстрее нагреваюсь, значит и потею быстрее. Соответственно, обезвоживание наступает скорее, воду пью чаще и мне ее нужно больше. Из-за таких вот круговоротов, организм быстрее изнашивается, сердце работает на повышенных оборотах. Обмен веществ там, все дела. И вообще, я меньше — здоровья тоже меньше. А если в меня попадет стрела или пуля, то я и тут проигрываю.
— А? — я не уловил смысла сказанного.
— Ну, раз я меньше, то рана от пули больше. Стрела проткнет насквозь. Вот и получается, как ни крути — мне хуже.
— Железная логика, — выдохнул я, покосившись на зеленого. — У меня мозги кипят.
Остановились по пути на небольшой перекус. Одинокое сухое дерево, торчащее прямо посередине этой равнины, выглядело забавно — эдакий тотем. Вокруг него кто-то разложил камни, явно не просто так.
Я удивился, когда понял, что виднеющиеся вдалеке леса почему-то не стали ближе. Словно мы никуда не шли, а десять часов топтались на месте.
Лениво пережевывая вяленое мясо, которое меня уже порядком достало, я пытался запивать его теплой водой. Настроение дрянь, самочувствие тоже.
— А почему Оркштайн? — вдруг спросил меня Гыр-Дыр. Тролль вообще всю дорогу был молчаливым, а тут неожиданный вопрос поставил меня в тупик.
— Название? У нас это случайно получилось, — уточнил я и нехотя ответил. Не то, чтобы я испытывал неприязнь к этой расе, просто говорить мне совсем не хотелось. К тому же, название нашей группы прямо из астрала сотворил Николай. А сейчас он дрых, тихо похрапывая. Ему вторила наша храпящая бронированная тортила — словно горбатый запорожец, у которого вот-вот движок откажет.
— Так что, выходит все правда? — голос Омара вывел меня из задумчивого состояния энергосбережения.
— Что правда?
— Про темного Властелина… Это реально? Омар выглядел крайне заинтересованным. — Орда практически разгромлена?
— Да. Я сам видел. И даже участвовал. Орки допустили серьезную ошибку — недооценили врага. Его армия сильна, очень многочисленна. И у него толковые командиры, — я вспомнил про коварного и самоуверенного Ситиса. — Все здесь еще не захвачено лишь по той простой причине, что они чего-то ждут и не торопятся расползаться по Лианору.
Собакоголовый задумался.
— Я слышал, что одно из наших племен, проживавших в болотах, перешло на их сторону… — произнес он, глядя куда-то вдаль. — Недостойный поступок.
— Об этом мне ничего не известно, — соврал я. До сих пор не забыл, как мой орочий спецназ коварно вырезали его сородичи, работавшие на Ситиса.
Омар не ответил. Зачем-то обернулся на огра — тот словно запрограммированный, бродил вокруг стоянки, лениво размахивая дубиной и пиная камни. С виду, его жара вообще не парила. Толстая шкура, много жира. Мозгов мало. Чему там страдать?
— И что, вы реально решили заключать союзы с другими народами? — снова заговорил Омар.
— Ну да.
— Орки? — ухмыльнулся тот. — Те самые полудикие орки, которые сначала рубят топором, а потому пытаются договориться?
— Ну да.
— Не думаю, что вы убедите гномов. Тысячу лет было так, все с давних пор устоялось. Впрочем, это неважно. Деньги я получил, половина пути пройдена. Горизонт чист. Думаю, все пройдет легко.
— Ты мог бы присоединиться к нам.
— К кому?
— К сопротивлению, — тут уже я пошел на хитрость. Хотя, я почти сразу засомневался, нужен ли нам такой союзник…
— Что? Ох, не надо, — рассмеялся собакоголовый и замахал жилистыми лапами. — Никогда не любил орков, да и вообще… Я слишком стар для этого. Войн тут не было давно, по крайней мере больших. А мелкие стычки с дикими кочевниками, перевозка контрабанды — вот мое призвание. Меня все устраивает.
— Да только ты не выглядишь старым, — возразил я. Дальше убеждать не стал. И так все понятно.
Через полчаса наш кратковременный привал был окончен и мы уже собирались тронуться в путь, когда тролль Гыр-Дыр отчего-то заволновался. Пум-ба тоже начал нервничать.
— Эй, в чем дело? — спросил Бензобах, заметив перемену.
— Дикие! — нахмурился Омар, схватившись за арбалет. — Ах, черт! Это налетчики! Приготовьтесь!
* * *
— А эта штука быстрее, чем я думал! — заявил Лектор, поделившись восторгом с Керном. — Гляди, гляди как мы высоко!
— Угу. — выдохнул побледневший тролль. Его жестко укачало. Сердце бешено колотилось, появилась одышка. Желудок скрутило в трубку.
И вот ведь любопытный факт. Керну было хреново, а второму подсознанию нет. Это обрадовало Лектора — возможность подгадить соседу по черепу, не могла не радовать.
Винтокрыл машина быстрая, но через чур резкая. Ас Либин-Хан, облетая низкие облака, перекладывал руль то вправо, то влево, отчего маньяка быстро укачало. Он едва сдерживался, чтобы не запачкать салон наполовину переваренным завтраком. Хотя, какой тут на фиг салон…? Так, один бамбук, да кожа.
«Сокол» продолжал выписывать виражи.
Керн думал только о том, что содержимое желудка все-таки придется куда-то пристроить — терпение и возможности были на исходе.
— Что ищешь? А понимаю! Знаешь, что? — веселился Трахтенберг. — Ты можешь наполнить флягу. Она все равно пустая, горлышко там широкое. Ну?
— Не хватит… Слишком маленькая. — бледно-зеленый тролль едва сдерживался.
— А это… Как наполнится, ты отхлебни!
БИНГО!
Прием был коварный, просто уничтожающий.
Либин-Хан аж перепугался, когда тролль сорвался с места и судорожно просунув голову в смотровую щель, издал странный гортанный звук. Сокол накренился влево, отчего правый паровой двигатель недовольно завыл.
— Э-э, ты чего делаешь? — заголосил пилот.
— Открыть бомбовый люк! — хохотал Лектор.
Керн уже не мог говорить — его выворачивало. Завтрак посыпался вниз, чему местная живность несказанно обрадовалась.
— За-мол-чи-и… Буэ!
— Да-а, страдай! Страдай, как я страдал! — Лектор вошел в кураж. — Что, батенька, нехорошо? Физиология, бывает.
Гоблин тихо хихикал — ему эти перелеты были нипочем. Сам он летал много и часто. А вот пассажиров таких он не любил, поэтому и возил их редко.
Часа за три они долетели-таки до границы земель с сатирами. К этому времени, фиолетовый тролль уже не мог блевать — нечем
