Юрий Никитин - Человек с топором
— Вам надо поговорить с моим дедушкой, — заявила она.
— Он большой знаток мировоззренческих битв прошлых времен.
Мрак содрогнулся:
— Нет-нет!
— Почему? — удивилась она.
— Боитесь, что он заронит зерно сомнения в ваши стройные… И когенарность… Психоизность целостности парсикерна…
Она говорила некоторое время, он смотрел с непроницаемым видом, кивал, морщился, иногда качал головой отрицательно. В конце концов она сбилась, выдохлась и сказала совсем жалобно:
— У вас очень сложные философские конструкции! Иногда я что-то улавливаю, это блистательно, но чаще всего у меня просто провалы. Нет, вам надо поговорить с моим дедом!
Подошел, прислушиваясь, встревоженный Олег. Мрак сделал в его сторону пренебрежительный жест:
— Сперва вот с этим моим учеником. Если найдут общую линию, тогда… тогда и я снизойду.
И удалился неспешной походкой древнегреческого грека, пластичного и одинаково успешного в паратепиковости и на олимпийских стадионах. Игарка с огромным уважением посмотрела ему вслед.
— Он так много знает, — сказала она тихо, — мне просто страшно…
— Ты еще не видела его за обедом, — сказал Олег. Она спохватилась:
— Ах да, вы там, на Гозияле, возможно, не соблюдаете…
— Не соблюдаем, — ответил Олег поспешно.
— У нас другой культ: есть хорошо, много и в запас.
— В запас?
— Да, это такой старинный термин… Словом, ты увидишь нас за обедом во всей красе. Обещаю!
Осчастливленная Игарка упорхнула готовить обед. Именно упорхнула, Олегу даже почудились удары о воздух крылышек не то крохотного воробья, не то крупной бабочки.
Сверкающий звездный остров занял половину неба, а за его пределами небо оставалось угольно-черным, особенно зловещим и недобрым рядом с этим блистающим великолепием.
Неслышно подошел Мрак, постоял рядом. Буркнул:
— Слышал? Эти гады уже и в нашу Галактику суют свое поганое рыло!
— Ну почему поганое? — спросил Олег с тоской.
— Потому что поганое, — ответил Мрак.
— Мрак…
— Олег, тут же все брехня! Ты ж сам говорил, в облаках видим драконов, а здесь в драконах видим баб. Все равно они все гады, вот кто они.
Олег неотрывно смотрел на прекрасную галактику, сотканную из ста пятидесяти миллиардов звезд.
— Если честно…
— сказал он с горечью, — к стыду своему, все это время и я старался найти в них хоть какой-нибудь изъян. Ну, что-нибудь, что хоть в чем-то утешило бы нашу национальную гордость людей. Дескать, хоть вы и совершенны, хоть и прошли миллионолетний путь эволюции, но вот нечто важное упустили… А это важное, мол, сохранилось только у нас, человеков… Тем самым мы — уникальны, замечательны, чем-то даже выше вас, суперменов. Ну, ты знаешь эти настроения, эти надежды, эти оправдания слабых!
— И что?
— А ничего. Не нашел. Более того, нашел, что они — совершенны в самом деле. А это, как ни крути, достоинство, которое никак не повернуть, чтобы объявить недостатком.
Мрак сказал веско, как припечатал:
— Ищи лучше! Не может такое быть, чтобы эти пресмыкающиеся стали лучше нас. Это все брехня. Они нам просто глаза мылят.
— Почему не может? — спросил Олег тихо. Мрак изумился, даже отшатнулся:
— Как почему? Ты не знаешь?
— Н-н-нет…
— Дурень, — констатировал Мрак с удовлетворением.
— Я ж говорил, что дурень. Они не могут быть лучше нас уже потому, что это мы лучше всех на свете! Лучше и этих разумных насекомых, и тех волновиков, что еще встретим, и тех мудрых туманностей, что сейчас прут к вершинам мудрости… Понял?
Олег посмотрел на него, вздохнул, отвел глаза в сторону:
— Да понял, Мрак, все понял…
ГЛАВА 30
Игарка щебетала, готовила на стол, это Мрак ей сообщил, что у них на Гозияле такой ритуал, и она с удовольствием подхватила эту новую увлекательную игру.
Олег не мог оторвать от нее глаз. Мрак перехватил его взгляд, скривился, будто глотнул уксуса.
— Все-таки, — сказал он язвительно, — зазря мы бензин тратили на весь этот воз инстинктов да рефлексов. Да, где-то что-то подсказали… но кто вякнет, что и без них бы не управились?… Но вот сейчас ихняя первобытность и обезьянохвостовость нашего волхва подкосила, подкосила…
— Мрак, — сказал Олег с укором.
— Если бы не инстинкты, мы бы вообще не добрались сюда.
— Ну, — ответил Мрак нехотя, — в чем-то помогли, я разве отказываюсь? Но вреда от них больше.
— Мрак, — сказал Олег, — ты все еще не понимаешь…
— Чего?
— Что я встретил.
— Ну просвети меня, просвети! Что мы встретили, вижу — разумных ящериц. А вот что встретил еще и ты…
— Не понимаю, — сказал Олег зло, — почему именно ящерицы?
— Ладно, — сказал Мрак рассудительно, — пусть будут гигантские насекомые. Или большие-пребольшие слизни. Но мне как-то ящерки нравятся больше. А тебе?… Да ладно, не отвечай, я ж вижу!… И что ты в ней нашел?
— Без высоких слов не получится, Мрак. А ты их не любишь.
— Ты тоже, — уличил Мрак.
— Вон как крутишься, чтобы обойти эти крупные буквы, что как в мраморе на знамени человечества… Может знамя быть мраморным? У таких, как ты, может быть все. Только не у человечества, конечно, а у прибитеньких…
— Ты сам был этим прибитеньким, — напомнил Олег тихо.
— Ха, я еще и свинкой болел! Но у тебя откуда сейчас свинка?… Или корь?…
Олег поморщился:
— Мрак, перестань. Я не хочу употреблять высокие слова всуе. И не буду.
Игарна украсила стол цветами, это тоже подсказал Мрак, только у него хватило осторожности сказать о голографии.
Эти цветы нельзя было отличить от настоящих, так же пахли, их можно было трогать и расправлять веточки, но все-таки это было только изображение…
— Вы двое очень сильны, — сказала Игарна, когда Олег приблизился, влекомый, как магнитом.
— Очень… Но почему у меня такое странное чувство? Мне очень хочется заботиться о тебе. Не понимаю… Я вижу тебя, такого могучего и уверенного — ведь ты сумел добраться в такую даль!…
— я смотрела сегодня на карте, где ваша Годзияла… но почему у меня щемит сердце, почему я так хочу и стремлюсь… у нас даже такого слова нет… словом, заботиться о тебе. Всегда и во всем.
Мрак громко крякнул. Игарна сбилась, удивленно посмотрела на мудреца, знатока идей Кеура о неинкурности и телеинрости в современном переломлении. Звук, который издал мудрец с Гозиялы, не поддавался истолкованию, хотя некий глубинный и сокровенный смысл в нем чувствовался, она почти приблизилась к разгадке, в мозгу уже сверкнула, как яркая комета, ослепительно верная мысль, но удержать не удалось, осталось только острое сожаление, что была так близко к чему-то великому, глубинному, всеобъемлющему, но не удержалась, увы…
