Память душ - Дженн Лайонс
Но она еще не добилась своего. Во-первых, Хаэриэль должна вернуть трон Манола, и только тогда она сможет провести ритуал, чтобы сделать народ ванэ смертным, чтобы они старели, как любая другая раса. И, может быть, этого будет достаточно. Они снова посадят в тюрьму Вол-Карота, и на этот раз, на этот раз они не упустят такой возможности. Они придумают, как уничтожить эту мерзость раз и навсегда. Ради Кирина и всего мира.
Тераэт смотрел, как отец поднимает труп Терина. Долгариац закончил договариваться со своими людьми. Джанель скрестила руки на груди, ее беспомощность отражала его собственную. Валатея взяла Хаэриэль за руку и повела к открытым вратам.
Когда две женщины приблизились, Таэна наклонила голову, и выражение ее лица сменилось с удовлетворения на шок:
– Валатея?
– Как приятно видеть тебя, Хамезра, – сказала она. – Большое тебе спасибо за помощь.
Ноздри Таэны раздулись.
– Не за что. – Она встретилась взглядом с женой Дока.
Тераэт поморщился. Это была не та битва, которую Валатея могла выиграть. Его мать была способна смотреть сверху вниз на драконов, богов-королей, Релоса Вара.
Валатея выдержала взгляд Таэны не дрогнув, а затем указала на Тераэта.
– Я должна сделать комплимент твоему сыну. Он очень милый. Ты, должно быть, им гордишься. – в голосе не было ни намека на оскорбление.
Джанель, тоже заметившая состязание в гляделки, поймала взгляд Тераэта и заломила бровь, но он лишь пожал плечами.
Он считал, что сама Валатея не столь уж важна. Предполагал, что она жена Дока и не более[189]. Хаэриэль доставила ее сюда, чтобы заставить Дока стать на ее сторону.
Но люди, которые не важны, не способны выиграть состязание в гляделки с Богиней Смерти.
На лице Таэны промелькнуло недоверие:
– Я удивлена, что ты так любезна со мной.
– Вряд ли я могу ревновать, – сказала Валатея. – Териндел думал, что я умерла. И, честно говоря, можно и так сказать. Мне нравится думать, что ты присматривала за ним ради меня.
Голос Валатеи звучал так… мило. Был таким настоящим, теплым, даже слегка приторным. Таким приятным и почтительным, что Тераэт не мог ни одно слово воспринять как насмешку или не мог указать ни на одно слово как на насмешку или снисхождение. И все же…
В голосе Валатеи таились ножи. И у каждого слова было острое, смертоносное лезвие. Причем оно было столь прекрасно спрятано, что Тераэт увидел, как его мать пытается найти себе оправдание, чтобы возразить.
Отец откашлялся:
– Мы должны идти.
– Не буду спорить. – Тераэт поймал взгляд Джанель и указал ей на врата.
– Куда мы направляемся? – прошептала Джанель.
– В Парламент Цветов, – прошептал он в ответ.
– Что из Цветов?
– Это законодательное собрание. Я объясню позже. – Тераэт глянул на своих мать и мачеху. Состязание воли, происходящее между ними, еще не закончилось.
Затем Валатея широко улыбнулась и повела Хаэриэль прочь через врата, через несколько секунд за ними последовал Док, несший тело Терина.
Как только Валатея ушла, на лице Таэны появилось хмурое выражение. Тераэт задумался, не испытывает ли она ревности. Кирин однажды утверждал, что Док и Таэна как-то разделили меж собой яд неудачных романов, яд испорченной любви. Однако если его мать все еще питает чувства…
Ну Тераэт не хотел бы быть Валатеей, это уж точно.
Следом направился Долгариац, потом Джанель. Когда наступила очередь Тераэта, мать встретилась с ним взглядом:
– Мой внук не откажется от трона добровольно.
Его губы скривились:
– А кто откажется?
Тераэт почувствовал, как им овладела воля матери, и вздрогнул. Это была уродливая часть сделки, по которой человек становился избранным Таэной, ее ангелом, та часть, о которой никто никогда не упоминал. Быть божьим ангелом – не совсем то же самое, что иметь гаэш, но это означало быть открытым воле бога – доброй ли, злой.
Тебе придется его убить.
Тераэт сглотнул и кивнул. Понятно.
И если Хаэриэль не сделает того, что нужно, ты знаешь свою задачу. Глаза Тераэта расширились, и он оглянулся на только что ушедшую мать Кирина.
– Но, мама…
Таэна прищурилась.
Боль пронзила его насквозь. Он вздрогнул и сделал глубокий вдох – и лишь потом смог склонить голову. Как скажешь. Тераэт вошел во врата, и Богиня Смерти закрыла за ним портал.
Убивать Хаэриэль было бы очень неприятно, но, если бы понадобилось, Тераэт сделал бы это. Тераэт мог убить кого угодно, независимо от того, что он чувствовал к ним, независимо от того, как много они значили для него или других[190]. В конце концов, мать создала его именно для этого.
Тераэт подошел к Джанель и, вместо того чтобы обнять ее, сжал кулак. Она была в настроении сжечь любого, кто к ней только прикоснется. Так что вместо этого он наклонил голову и сказал:
– У тебя рот открыт.
Да. Так гораздо лучше. Просто фантастика.
Джанель закрыла рот и продолжила таращиться перед собою.
Однако он понимал, на что она так уставилась. Парламент Цветов этого стоил. В отличие от Матери Деревьев, которая находилась в темноте, нарушаемой лишь фосфоресценцией и магическим светом, Парламент возвышался над линией деревьев, дабы сиять в солнечном великолепии.
Цветы тогда росли намного лучше.
Цветы не покрывали всю поверхность богато украшенного здания, но об этом можно было забыть. Здание закручивалось асимметричной спиралью в похожие на лотосы лепестки террас, кажущихся очень нежными, но на самом деле невероятно мощными и вдобавок покрытыми цветами. Аромат цветов смешивался в запах, который напоминал пьянящий, сладкий аромат всех цветов – и одновременно ни одного из них. Ветви гудели от порхающих бабочек, пчел и поющих птиц.
Тераэт смотрел, как Джанель разглядывает все это, и не мог не улыбаться. Впереди Долгариац и Валатея разговаривали с золотокожим ванэ из Кирписа, вышедшим приветствовать их.
Если бы Парламент не удовлетворил их просьбу о предоставлении убежища, путешествие вышло бы весьма коротким.
– Тераэт, – начала Джанель. – Меня беспокоит кое-что в разговоре между твоей матерью и Валатеей… – Заколебавшись, она закусила губу.
– Продолжай.
– Ну, если бы это был Джорат, я бы подумала, что Валатея оказывает должное почтение великой идорре Таэны. Но поскольку мы не в Джорате, – она склонила голову набок, – все совсем наоборот, да?
Тераэт автоматически оглянулся, словно его и мать сейчас не разделяли тысячи миль. Кирин велел ему попросить Джанель объяснить, что такое идорра. И сейчас Тераэту очень
