Джон Норман - Пленница Гора
Он почувствовал это и призвал меня в свой шатер.
И вот я лежу у него на плече и прислушиваюсь к первым звукам просыпающегося лагеря. Он нежно убирает волосы с моего лица, а я плотнее прижимаюсь к его руке щекой.
– Тебе пора возвращаться к своей работе, невольница, – говорит он.
– Да, хозяин, – шепчу я.
Из кожаной сумки на своем поясе он вытаскивает ключ и открывает замок, удерживающий цепи у меня на ноге.
Мы поднимаемся с земли, и он набрасывает мне на плечи свой плащ.
– Иди в барак, – говорит он, – и надень рабочую тунику.
Я чувствую, как он постепенно отдаляется от меня.
Я опускаюсь перед ним на колени и протягиваю к нему руки, скрещенные в запястьях, словно для того, чтобы он надел на них невольничьи цепи. Он стоит надо мной и ласково смотрит на меня.
– Я у ваших ног, хозяин, – произношу я ритуальную фразу, выражающую чувства покоренной невольницы к своему повелителю.
– Я вижу, – с нежностью говорит он.
– Я люблю вас! – кричу я и непроизвольно склоняю голову к его ногам. Слезы ручьем катятся у меня по щекам. – Не продавайте меня, – бормочу я сквозь захлестывающие меня рыдания. – Не продавайте! Оставьте меня для себя! Оставьте навсегда!
Мне даже страшно себе представить, что меня могут разлучить с этим человеком. Это равносильно тому, что вырвать сердце у меня из груди. Сама мысль о такой возможности приносит мне невыносимые страдания. Меня переполняет безумный страх. Я наконец начинаю понимать весь ужас, всю трагедию невольничьей жизни: каждый неверный шаг может разлучить девушку-невольницу с ее возлюбленным. А что, если я не дала ему всего, на что он рассчитывал?
– Пожалуйста, не продавайте меня! – просит бедная рабыня. – Я сделаю для вас все, что могу. Я научусь! Я научусь всему! Я сделаю все, что вы пожелаете! Не продавайте меня, хозяин. Я люблю вас! Люблю! – Я стараюсь выдавить из себя слабую улыбку и снова тяну к нему руки, словно для того, чтобы он опутал их цепями. – Я у ваших ног, хозяин! – бормочу я сквозь слезы.
– Неужели гордая Эли-нор просит, чтобы я оставил ее у себя рабыней? – усмехнулся он.
– Да, я прошу вас! – кричу я. – Умоляю!
– Иди работай! – смеется он.
Я вскакиваю на ноги и снова утопаю в его объятиях. Губы наши сливаются в бесконечно долгом поцелуе.
– Я люблю вас, хозяин, – шепчу я, чувствуя, как сердце у меня наполняется беспредельной радостью.
Он тоже не может расстаться со мной. Мы снова опускаемся на траву.
Плащ уже давно промок от покрывающей землю росы, но ни он, ни я этого не замечаем.
Он ласково треплет мои волосы, и я плачу от счастья. Как мне хочется, чтобы эти мгновения никогда не кончались!
Но вот он встает, поднимает меня на ноги и укутывает плащом, чтобы я не продрогла, пока добегу до барака для невольниц.
Это такая честь для меня, простой рабыни, – вернуться в его плаще! Девушки, я знаю, застонут от зависти, увидев на моих плечах плащ самого Раска!
Но я не хочу это надевать, не хочу возвращаться в его плаще, потому что всем сразу станет ясно, что он, мой хозяин, столь суровый и требовательный в обычной жизни, отнесся с неожиданной любовью и нежностью к девушке, носящей на шее невольничий ошейник. Что подумают его воины? К тому же у меня на теле стоит столько обличающих клейм… Такая невольница, как я, не достойна ничьей привязанности. Она заслуживает лишь грубости и презрения со стороны своего повелителя. Нет, я не хочу открывать, что мой хозяин отнесся с любовью и нежностью к ничтожной, презренной рабыне!
Я смеюсь и возвращаю ему плащ.
– Девушке с ошейником на шее непозволительно носить такое благородное одеяние! – говорю я.
– Тем более девушке с проколотыми ушами! – подхватывает он.
– Вот именно, – соглашаюсь я.
Я целую его на прощание и бегом спускаюсь с холма. Я спешу к своему невольничьему бараку. Я буквально умираю от голода. Ничего, Юта, несомненно, оставит мне что-нибудь от завтрака. Как я ее люблю! И ведь, несмотря ни на что, она, конечно, загрузит меня сегодня работой по самые уши! У нее нет любимчиков. Мы все – ее подчиненные, и она никому из нас не отдает никакого предпочтения Я знаю это и все равно ее люблю. А может быть, именно поэтому и люблю?
Но больше всех я люблю своего хозяина!
Я обернулась.
Он стоял на холме и смотрел мне вслед. Я рассмеялась и помахала ему рукой. Он поднял руку и на мгновение замер в традиционном горианском приветствии.
У барака для рабочих невольниц я на секунду остановилась, поцеловала кончики пальцев и прижала их к тому месту на ошейнике, где было выгравировано его имя – имя моего владельца, имя моего полноправного и безраздельного хозяина, имя моего возлюбленного – Раска из Трева!
Я нисколько не жалела, что он оставил меня ночью на холме закованной в цепи под светом горианских лун.
С трудом переводя дыхание, я вошла в барак.
– Я тебе оставила поесть, – встретила меня Юта.
– Спасибо тебе, – поблагодарила я старшую невольницу.
– Давай быстрее, – поторопила она меня. – У тебя сегодня много работы. Ну, что я говорила?
– Да, Юта, я сейчас, – рассмеялась я, целуя ее в щеку. – Я все успею сделать! Все!
17. ПОРТ-КАР
Последние несколько недель были для меня самыми счастливыми в жизни. Теперь все это осталось позади.
– Руки назад! – приказал незнакомый мужчина.
Я сделала так, как он велел.
Запястья мне стянули кожаными ремнями. Я ощущала ладонями жесткие ивовые прутья у себя за спиной. В подвешенной к огромному тарну корзине для транспортировки невольниц нас было пятеро. Мы были обнажены и лежали в тесноте так, что ноги одних девушек почти касались лица находящихся напротив.
– Еще до наступления ночи их выставят на продажу в Аре, – сообщил мужчина.
У меня вырвался тяжелый вздох, скорее похожий на стон.
Я ни о чем не жалела, поскольку в последние недели была по-настоящему счастлива. К тому же я осталась в живых, а в жизни еще всякое может случиться.
Никогда мне не забыть лица Раска, его прикосновений и наших разговоров во время долгих прогулок вдоль ограждающего лагерь частокола.
– Их будут продавать на Курулеанском невольничьем рынке? – спросил один из воинов.
– Да, – ответил работорговец.
Две из лежащих рядом со мной в корзине девушек радостно вскрикнули.
После моего покорения Раском меня каждую ночь вызывали в его обтянутый алым полотнищем шатер. К нашему общему удовольствию, я прислуживала ему со страстью любящего сердца и опытом прошедшей хорошую тренировку рабыни. Я опасалась лишь того, что у меня не хватит воображения для поиска новых ласк, способных доставить ему наивысшее удовольствие.
