Восток. Запад. Цивилизация - Екатерина Лесина
– Но ведь получилось?
– Получилось, получилось, – проворчал он. – Слушай, если он будет и дальше так на тебя пялиться, я ему челюсть сверну.
Это он про кого?
Про Найджела? Тот сидел, скрестив ноги, и покачивался. А потом вдруг начал заваливаться на бок. Впрочем, Тори тут же подперла его.
– Сиди ровно, – просипела она. – И вообще.
– И-извините. – Сент-Ортон попытался сесть. – Просто это в голове не укладывается. В самом деле. Я… это ненаучно! И невозможно.
– Заткнись уже, – проворчала Тори.
– После всего этого вы просто обязаны на мне жениться… то есть выйти за меня замуж. Я про нее! – Найджел оказался парнем сообразительным и указал на Викторию. – Сэр, я прошу руки вашей сестры… то есть попрошу, когда сумею на ноги встать.
– Значит, не факт, что сумеешь. – Виктория прищурилась. – Я вот замуж не хочу!
Эва почему-то хихикнула.
– И вообще, ты меня не знаешь.
– Да. Это нужно исправить. Сперва объявим помолвку. Лет трех хватит, чтобы узнать друг друга. Или четырех. Я буду…
– Там заговор, между прочим, остался нераскрытым, – как-то печально заметил Бертрам. – И заговорщики. А еще сопричастные, сочувствующие и просто те, кто знал… обо всем знал.
Он все-таки сумел подняться, хоть и кряхтел, как старик.
– Покушение на императора и наследника, – продолжил он. – И сомневаюсь, что произошли какие-то значительные изменения. Отец дал бы знать. А раз нет, то…
Проклятье осталось.
Эва видела его, когда рискнула посмотреть на Чарльза Диксона. А значит…
Она не знала, что это значит, но ничего хорошего.
Милисента тоже разогнулась с кряхтением и стоном:
– Ощущение, что мне лет сто, не меньше. И спину ломит, и тело. Все сверху донизу.
Она икнула.
И выдохнула.
Дым…
– Кровь, – тихо сказала Эва, прикусив губу. – Он там говорил, что кровь дракона способна излечить. От любой болезни…
Она сжала руку Эдди, ища поддержки.
– И если так, то… надо лишь стать драконом.
Да, прозвучало не слишком внятно.
– Там же ты смогла! А тут… тут – как там! Тем более сейчас!
Милисента огляделась.
И оперлась на руку мужа.
– Что? – сказала она. – Других идей у меня все одно нет.
И ни у кого.
Эва прикусила губу.
Получится. Должно получиться, потому что… потому что так правильно! И если бы Эва могла помочь, она бы помогла! Она отдала бы все, что угодно, чтобы у Милисенты получилось.
– Ты… вспомни, как оно там было, – посоветовал Эдди и смолк под мрачным взглядом.
– Сыграй лучше, – попросила она. – Если, конечно, силы есть.
На донышке.
У Эвы самой всего-то капля. Но пускай. И она готова отдать ее. Просто взять и отдать, ничего не попросив взамен. Для этого мужчины.
Если ему нужно.
Виктория молча достала дудку. Потом покосилась на Сент-Ортона и велела:
– Ближе давай. Что? У него еще проклятья чуток осталось. А они сытные… ну, не в том смысле, просто… просто Сила. И ты, Берт. Только если вдруг… ну, не геройствуйте, ладно?
Эдди молча притянул Эву к себе.
И прижал.
Тепло-тепло стало, будто Эву и вправду крылья обняли. Она закрыла глаза. Пусть у нее и нет волшебной дудки. Но она тоже что-то да может.
А музыка… музыка бывает разной.
Ничего не получится.
Это… это же бред. Да. Там, на Изнанке, ладно. Там можно хоть драконом, хоть зимородком, хоть конем его императорского величества. А тут же все другое.
Настоящее.
Только…
Отступиться?
Сказать, мол, извини, не вышло? Я так не могу.
– Все хорошо. – Чарльз улыбнулся. А я ему в ответ. – В конце концов, я сам виноват.
Он?
Да ни хрена подобного!
Дудка гудела, как ветер. Тот ветер, что бывает где-то там, над вершинами гор. Что гуляет невозбранно в вечной черноте, добирается до звезд, а может, даже облизывает горячий шар солнца.
Я помню его.
И сны тоже помню. И драконов.
Они ушли.
Бросили.
Или… нет?
Шаг.
И взмах руками. Чувство такое, что… на дуру я похожа. Человек – и в дракона… Ладно тогда, в древности, драконы жили настоящие. Но я – не они. Я и на леди-то не больно тяну, а уж драконы…
Смех в ушах.
И будто голос.
Шепот.
«Ну же, ты такая неуклюжая… такая некрасивая. Неудачная. Такая, которой самое место в глуши, где ты вполне за женщину сойдешь. Все одно других нет».
Нет.
Не слушаю. Уж лучше ветер. Он помнит, как поднимал меня. И как дразнил. А я помню, как болели крылья. И что воздух – коварная стихия. Музыка звучит.
Я сумею.
Я…
Слабая?
Пускай.
Не слишком красивая?
Тоже правда. Но это на самом деле ничего не значит. Я ведь люблю, и боги нас связали. А значит должны, обязаны и…
И если его не станет.
Его…
Чарльз стоит. Просто стоит, сунув руки за пояс. Улыбается. Только бледный-бледный, и темноты внутри столько, что у меня самой в глазах темнеет. Эдди тоже бледен, но продолжает играть, притворяться ветром. Эва держится за него. Или держит.
Пусть… пусть хотя бы у них сложится. Чтобы долго и счастливо. Всенепременно долго. И обязательно – счастливо. Тори… Ведьма. Не люблю ведьм, но ей обязана.
Сент-Ортон. Краше в гроб кладут, и все одно злюсь на него. Но это – иррациональное. А рациональное – я подхожу вплотную к мужу. И гляжу в его глаза. В такие родные, такие…
А сердце разрывается от боли.
И тело спешит осыпаться битым стеклом, высвобождая все то пламя, которое собралось внутри. Вдох. Выдох. И его окружает белоснежный огонь, яркий до того, что даже у меня наворачиваются слезы. Окружает и стекает… с чешуи?
С чешуи, мать его?
Я успеваю удивиться, когда чувствую, что…
– Охренеть! – Найджел Сент-Ортон смотрит снизу вверх. – Драконы! Они оба – драконы!
И ветер зовет погулять.
Я…
Я кричу.
От боли. И просто потому, что могу. А что драконий рык мало на речь похож, так то пускай.
– Надеюсь, они нас не сожрут.
Смешной.
Я поворачиваюсь не к нему, а к тому, другому… Он ярко-ярко синий, словно покрыт драгоценными перышками зимородка. И кажется, еще не понимает, что происходит.
Никто не понимает.
Кроме того, что мы связаны. От сотворения мира. От… слов, неосторожно произнесенных в старом храме. От крови, которая стала даром.
И то, чем бы оно ни было, тенью ли Творца, божеством ли, чем-то совсем-совсем непонятным, стало свидетелем клятвы.
Я рыкнула.
И щелкнула зубами перед драконьей мордой Чарльза, заставив его податься назад. А потом выдохнула пламя. Снова. И, оттолкнувшись от земли, расправила крылья.
