Отвага - Паскаль Кивижер
Вообще-то было уже так поздно, что лишь один Лукас остался у могилы. Он завернулся в старый плащ времен морских путешествий, сидел и смотрел на холмик свежей земли, на камень надгробия, на слишком короткую надпись. Имя, дата, и больше ничего, словно Тибо не был сыном, мужем, братом, королем. Лукас ждал: что-нибудь непременно произойдет! Хоть что-то! Король воскреснет. Или его смерть окажется розыгрышем, театральным представлением. Тибо не мог умереть. Он же молод. Он полон жизни! Лукас старался осознать происшедшее, посмотреть фактам в лицо, однако всем сердцем надеялся, что камень сейчас шевельнется, сдвинется с места, освободит короля, и тот выберется из-под земли с беззаботным смехом. Прежним, таким же, как был. Станет прохаживаться туда-обратно, уперев руку в бок, придумает нечто невероятное и непременно осуществит свой план. Живой. Настоящий. Но чем дольше Лукас перечитывал надпись на камне, тем больше смирялся с непоправимым. К глазам подступали слезы.
Он думал, что остался здесь один-одинешенек. Однако высоко над ним, в ветвях платана пряталась Эсме. Она видела, как Лукас рыдал и яростно стирал слезы, но не могла спуститься и утешить его. Два дня мучительно спорила сама с собой и в конце концов решила, что лучше всего послужит королевству, если будет по-прежнему играть роль, какую ей назначил Тибо. Завоюет доверие Жакара. Добьется прочного положения и продолжит вести двойную игру. Смертельно опасную, успешную, судьбоносную. Эсме издалека заметила Лисандра, тот шел с одеялом в руках, с пустельгой на плече. Лисандр открыл калитку, стал пробираться между могил. Эсме соскользнула с дерева за ограду и исчезла в темноте.
Лисандр молча уселся рядом с Лукасом, мельком взглянул на его покрасневшие глаза. Вытащил из кармана угощение с праздничного стола. Лукас с трудом прожевал безвкусный кусок. Пустельга мигом расправилась со всеми остальными. Сообразив, что в карманах больше ничего не осталось, вспорхнула и улетела.
– Ей грустно, у нее все птенцы разлетелись, – объяснил Лисандр, не чувствуя ни малейшей печали по этому поводу.
– Взяли и улетели накануне зимы?
– Да, взяли и улетели.
Лисандр знал, что случилось. Пока рядом суетился Феликс, птенцы олицетворяли свободу мальчика. Тщетно воспитатель заботился о чистоте, они все портили. Как бы давали понять, что попечители и защитники здесь никому не нужны. После героической смерти великана пребывание птенцов в королевских покоях утратило всякий смысл. Они это сразу почувствовали и снялись с насиженного места.
– За тобой больше не следят? – спросил Лукас, поднимаясь, чтобы размять ноги.
– Следят. Ходит один за мной по пятам день и ночь.
– Как же ты от него отделался?
– Сбежал через окно.
Лукас зажег погасшую свечу от горящей и стал бродить между могилами в раздумье. Листья старого платана падали на плиты Тибо, Амандины, Клемана, Альберика. Многие обязаны смертью Жакару. Два последних короля, отец и сын, лежали совсем близко друг от друга. Слишком близко. Едва ли полтора года прошло между двумя кончинами.
– Как думаешь, Лисандр, что он сделает?
– Кто? Тибо? Победит смерть и вернется? Не поддастся ей? Поможет нам с того света?
Лисандр вспомнил последний разговор Тибо с Блезом де Френелем. Он служил им переводчиком, поэтому знал все подробности.
– Блез дал ему совет, но я не уверен, что он ему последует.
– Какой совет?
– Отвоевать остров, призвав войска Бержерака.
Лукас снова сел.
– Отвоевать Краеугольный Камень? Но ведь…
– Тибо тогда побледнел как полотно. А потом… Кто знает? Может, он и написал Фенелону?
– Готов поспорить, написал.
Лукас уже прикидывал, сколько времени понадобится Фенелону, чтобы начать войну. Жакар долго не отправлял фрегат с вестью о смерти Альберика, зато весть о гибели Тибо разослал на следующий день. Через десять-двенадцать дней в Бержераке узнают. Самое большее, через две недели. Сейчас ноябрь, дуют встречные ветры, море бурное. Фенелон должен взвесить все за и против, собрать войска, пересечь Северное море. На все про все уйдет два-три месяца. Если Овечья бухта замерзнет, корабли не смогут причалить к берегу. Стоит ли рассчитывать на помощь извне? Вряд ли. Нужно найти врагов Жакара здесь, в королевстве. Теперь их черед уйти в тень, действовать в тайне, плести заговор. Все перевернулось с ног на голову.
– Тибо ушел, но не совсем, понимаешь? – внезапно сообщил Лисандр, натягивая на голову одеяло.
– Что ты имеешь в виду?
– У него особая связь с Эмой. Ты замечал, как между ними возникало свечение?
– Да, замечал что-то волшебное и никогда не мог понять, в чем дело.
– Вечная нерушимая связь. Я о ней знаю, потому что такая же была у дедушки с бабушкой. Величайшая редкость. Настоящее чудо.
– И что это значит?
– Пока Эма жива, Тибо будет ждать ее между мирами.
Лукас нахмурился, не доверяя услышанному.
– Ты мне не веришь, – насупился Лисандр. – Что ж, тем хуже для тебя. Вот увидишь, Тибо придет к Эме. Он не может без нее, она без него.
– Эма знает об этом?
Лисандр пожал плечами. Он пытался поговорить с Эмой, но, похоже, без большого успеха.
– Как они с ней обращаются? – спросил Лукас. – Кажется, ее куда-то переселили. Знаешь куда?
– Понятия не имею.
Лукас, съежившись, обхватил себя обеими руками. Ему было плохо и холодно.
– Просидишь здесь всю ночь, Лукас?
– Если никто больше не придет, просижу.
– Иди поспи, я останусь.
– Ты простудишься.
– Хоть ты и врач, не твоя забота.
– Я больше не врач.
– Как это?
– А так.
– И кто ты теперь?
– Никто. Просто друг.
Хотя Лисандр с головой завернулся в одеяло, у него все равно зубы стучали от холода. Лукас сразу это заметил.
– Возвращайся в тепло, Лисандр.
– Нет. Сейчас моя очередь дежурить.
– Уверен?
– На все сто.
Лукас распрямился и похлопал себя по ляжкам.
– Главное, не усни, Лисандр.
– Нет, конечно, нет.
– Справишься?
– Шел бы ты куда подальше.
Лукас улыбнулся: Лисандр всегда казался ему надежным парнем, а сейчас и подавно.
8
Равновесие Краеугольного Камня походило на букет в руке красавицы: всего один порыв ветра мог его растрепать, а Жакар налетел вихрем, сущим ураганом. Долгие годы он мечтал, каким станет его королевство, продумывал все детали будущего творения. Нелегкие годы, полные обманов, лишений, разочарований, скитаний. Теперь Жакару хотелось все разрушить до основания и заново воссоздать.
Из соображений безопасности он отменил традиционное путешествие по стране, во время которого подданные знакомились с новым государем. Он стал первым королем Краеугольного Камня, который болезненно нуждался в оружии, и парадоксальным образом первым, у кого на поясе не было кинжала с рубинами на рукояти. Его заменила великолепная сабля, подарок принца Августа Максимилиана из Ламота. Длинное кривое лезвие, украшенное вязью, острое как бритва. Жакар носил ее без ножен, чтобы всегда была на виду, устрашала, внушала уважение. Но когда сабля цеплялась за дверные косяки, он с трудом скрывал раздражение.
Первым деянием нового короля стало уничтожение Совета. Зачем советоваться с десятью болтунами, если он сам семи пядей во лбу? Жакар сможет править один, обойдется без нудных пространных рассуждений о поголовье скота,
