Циклоп - Олди Генри Лайон
Старики молчали, перегородив улицу.
В двадцати шагах от них грозно ворчала толпа.
— Эй, чего встали?
— Проваливайте!
— Сами ублюдка добейте! Разрешаем!
Старики молчали.
— Защитнички!
— Песок сыплется!
— Валите, пока мы добрые!
— Не то мы вас за компанию…
Ропот толпы придвинулся, заполнив улицу. Глаза самого древнего из старцев вдруг сделались пронзительно, невозможно голубыми. Воздух вокруг него задрожал, потек зыбким маревом, как над дорогой в летний день. На Танни отчетливо пахнуло жаром. Кожаная повязка на лбу другого старика задымилась, вспыхнула — и осыпалась наземь хлопьями черного пепла. Во лбу человека мерцал, сверкая пурпурными сполохами, огромный карбункул, по краям оплетенный сетью вздувшихся жил, словно щупальцами спрута.
Третий старик извлек из ножен меч.
— Бей! — крикнули из толпы.
Камень устремился в полет. Булыжник несся в лицо древнейшему из старцев. Ослепительная вспышка зарницей высветила серые стены домов — и Танни наконец провалился в спасительное небытие.
Глава вторая
Сивилла Янтарного грота
1.
Цепочка следов тянулась по белому савану снега, словно грубый изнаночный шов. То и дело сивилла оглядывалась на бегу, с ужасом понимая: следы не спрячешь. Они выдадут Эльзу с головой. Разве что озверевшая толпа, увлеченная погромом, не обратит внимания на одинокую стежку. Шаткая, страшная надежда: купить себе жизнь ценой чужих смертей. «Что я могла сделать? — спросила Эльза себя. И ответила с обреченностью загнанного зверя: — Ничего…» Ей просто повезло: она увидела погромщиков раньше, чем они ее. Замерла, окаменела, глядя, как распинают на снегу сестру Оливию. Гогочут, срывая с жертвы одежду, спешат подмять, навалиться, торопят друг друга, и холод насильникам не помеха… «Приступ, — отстраненно думала она, следя за Оливией. — Сейчас у меня начнется припадок.» Нет, приступ медлил. Оцепенение разжало пальцы-клещи; дрожа всем телом, Эльза отшатнулась за угол барака. Бросилась прочь, не разбирая дороги. Позади кричала Оливия — хрипло, бессмысленно. Крик бил в спину, толкал вперед и вперед. Когда он смолк, Эльза из последних сил ускорила бег, по колено проваливаясь в рыхлый снег.
В бараках остались люди. Живые. Еще живые. Надо было как-то предупредить их. Но горло свело спазмом. Сивилле едва удавалось протолкнуть в легкие порцию морозного воздуха. Она не виновата! И не вернется, хоть разверзнись твердь под ногами. Обитатели бараков наверняка слышали крик Оливии. Возможно, кто-то сумел спастись…
Тяжело дыша, Эльза остановилась. Обернулась, согнувшись в пояснице и упираясь руками в бедра. Колотье под ребрами усилилось, причиняя боль. Госпиталь скрылся из глаз. Лишь над складками зимней шубы, укрывшей землю, вздымались в небо грязные хвосты дыма. Уходили в вышину, вливались в хмурую серость туч — низких, равнодушных. Словно в одночасье вернулись Древние Времена, когда, если верить сказаниям, людей приносили в жертву сотнями. Жирный дым бесконечных гекатомб надолго скрывал солнце от взоров оставшихся в живых.
Людей — если убийц и насильников можно назвать «людьми» — видно не было. Погони — тоже. Неужели удалось уйти? Сивилла замерла, прислушиваясь.
— …ро-о-от! — долетел от госпиталя нестройный рев.
— …тарны!..
И, уже отчетливее:
— …в грот!
Они идут в Янтарный грот! Оглядевшись, Эльза поняла: ноги несут ее туда же. К чудесной пещере, дарившей сивиллам видения, а калекам — новые, небывалые возможности.
След! Теперь погромщики точно увидят ее след!
Правее, в стороне от невидимого отсюда Янтарного грота, карабкались ввысь уступы базальтовых утесов. Темнели мрачной грядой, резко контрастируя с вселенской белизной, затопившей мир. Не в силах удержаться на гладком камне, снег с шелестом стекал по исполинским ступеням каскадами пушистого водопада. Нет снега — нет следа. Добраться до скал, затеряться в каменных лабиринтах…
Там ее не найдут.
Она достигла подножия скал в тот момент, когда орда погромщиков вывалила на пологий гребень холма. Снег лишал Эльзу шансов на спасение. Лишь слепой не заметит муху в миске сметаны! Но Митра сегодня был в духе: она успела. Забилась в ближайшую расщелину, замерла, желая слиться с мерзлой громадой. Томительное ожидание сомкнулось над Эльзой, как вода над утопленницей. Многоглавый дракон в раздумьях топтался на холме. Качнулся, рыкнул — и двинулся прежним путем, к гроту.
Сивилла перевела дух. Минутой позже она принялась неумело карабкаться вверх по расщелине, цепляясь за стылые края трещин. Замерзшие пальцы едва слушались; левую ногу свела судорога. Пришлось ждать, пока ногу отпустит, скорчившись на крохотном уступе. Эльза прижалась к скале всем телом, боясь упасть. Будь подъем круче — непременно сорвалась бы. Вскоре она выбралась на другой уступ, широкий и плоский. На краю громоздились угловатые валуны — словно кто-то нарочно выстроил примитивную стену, намереваясь держать здесь оборону. Скорее всего, так оно и было. Кто и когда соорудил это странное укрепление, оставалось загадкой, и разгадка интересовала Эльзу в последнюю очередь.
На четвереньках подобравшись к краю, сивилла осторожно выглянула из-за стены.
Толпа преодолела узкий каменный «мост» через ущелье. Люди стояли у черного зева — входа в Янтарный грот. Один за другим вспыхивали факелы. Подбадривая друг друга криками, погромщики редкой цепочкой начали втягиваться внутрь. Тьма озарилась охристыми бликами. Глухо звучали голоса, дробясь отголосками эха. Они долетали даже сюда, на другую сторону ущелья. Отсветы пламени то угасали, то разгорались ярче, голоса превратились в утробный гул, несущийся из недр пещеры. Казалось, заговорил сам грот. Часть погромщиков топталась снаружи, не решаясь войти под своды. Их дружки задерживались.
Что они делают в гроте?
Пытаются уничтожить святыню?!
В ответ на немой вопрос сивиллы из грота раздался протяжный, трубный вопль. Ни человек, ни зверь не могли издать подобного звука. Так, наверное, возопил бы от боли и гнева оживший камень! У женщины перехватило дыхание. Погромщики тоже замерли; попятились, вжав головы в плечи…
Отсветы факелов замигали. Провал входа ослепительно вспыхнул, из недр горы извергся поток янтарного пламени. Нет, не пламени — чистого, яростного света! Впору было поверить, что в пещере взошло солнце. Наклонный столб света, похожий на рухнувшую колонну, уперся в уступ, на котором притаилась Эльза. Сивиллу обдало жаром, как из раскаленной печи. Темно-медовые лучи пронзили тело. Женщина ощутила себя сделанной из стекла: прозрачной и хрупкой до звона.
А потом она раздвоилась.
Одна Эльза по-прежнему пряталась на уступе, выглядывая из-за рукотворной стены. Другая же чудом оказалась внутри Янтарного грота. У второй Эльзы были тысячи глаз и ушей, и еще какие-то, неведомые доселе, органы чувств. Подобные изменения, только слабее, она переживала в дивных видениях, что навевал грот. Всем телом — кожей, мышцами и сухожилиями, костями и внутренностями — она ощущала движение, пространство вокруг себя, тончайшие вибрации живого и неживого, и того, что колебалось на тонкой грани между ними. Она видела, слышала, чуяла, как мечутся в ужасе человеческие тела. Погромщики с отчаянием смертников, бегущих с эшафота, стремились к выходу, прочь из ловушки, в которую сами себя загнали. Впрочем, тела их уже не были до конца человеческими. Они плавились, подобно разогретому на огне воску; текли, стремительно меняясь. Рты, распяленные в крике, раскрывались зубастыми бутонами влажной плоти; руки выворачивались под безумными углами, покрывались змеиной чешуей, обретали гибкость щупалец; ноги в мгновение ока обрастали клочковатой шерстью — колени выгибались назад, кожу башмаков разрывали кривые когти…
Несчастные бежали, ковыляли, ползли, спеша покинуть коварный грот. Мало кому было суждено добраться до выхода. Одни мухами увязли в предательском янтаре, податливом и клейком, как мед. Другие спотыкались, падали и бессильно барахтались на полу. Искаженные конечности больше не держали людей. Хрупкие кости ломались под весом тела, а мышцы лишь конвульсивно сокращались, выйдя из повиновения. Грот сиял мириадами свечей. Грот гудел рассерженным пчелиным роем, и каждая пчела была размером с быка. На полу чадили факелы. Погромщикам удалось кое-где расплавить янтарь, покрывавший стены пещеры, покорежить его кирками и молотами, сломать дюжину сталактитов и сталагмитов. «Он заращивает раны, — сивилла думала о гроте, как о живом существе. — Он защищается…» Мало-помалу гул, исходивший из недр горы, начал затихать, медовое свечение — меркнуть. В какой-то миг сивилла испугалась: что, если она навеки останется раздвоенной?! Тело замрет на краю уступа, а бесплотная тень будет обречена до скончания веков обретаться в глубинах Янтарного грота, среди впаянных в камень монстров, когда-то звавшихся людьми?
