Ничейная магия - Ирина Ростова
— Да не, нормально, — Вейларис подсел к костру рядом с ней. — Вот мы как-то один могильник разрывали, вот там было даааа….
Мист беззлобно толкнула его локтем под ребро.
Гронс вернулся не скоро: они успели поесть и обеспокоиться к тому моменту, когда он бесшумно изник из теней и, усевшись рядом с ними, наконец потянул руку за своей миской.
— Плохо тут, — сказал он, немного пожевав. — Кто-то следит, а откуда — не пойму.
— Это как это? — насторожился Вейларис. — Заметил что?
— Нет. Просто чую. Вроде и тихо, не ходит никто, но взгляд на мне. И на вас всех, — описал свои ощущения Гронс.
— Как до ветру ходим, тоже подглядывают? — осведомился Торрен с умным видом, извлекая свой меч и точильный камень, и принимаясь за работу. — Слышь, Мист? Зырят на тебя! Хотя, чего там зырить.
— За это не поручусь, — без тени шутки прокомментировал следопыт. — Это …старое ощущение, — с трудом подобрал слово он.
— Старое? в каком смысле, старое? На нас старик смотрит? — не понял Вейларис.
— Старый извращенец какой-то? — оживился Торрен.
— За это не поручусь, — повторил Гронс и добавил, неохотно. — Кесе’н маэрос.
— Но это невозможно, — Мист рефлекторно выпрямилась, вытягивая шею, от чего стала похожа на несуразного птенца. — При всем уважении, эр-Эландиль.
— Иан дие. Но я не знаю, как иначе. Не нашел следов.
— Вот и все надежды на спокойную ночь, — вздохнул Вейларис. — Лады. Отдыхать все равно надо. А завтра все найдем, разграбим и свалим из этих непонятных мест. А то, даже не трупов многовато, а дури всякой пепельной. Давайте отдыхать.
Но, кажется, это никому толком не удалось в эту ночь. Пережевывая так и так слова Гронса, не спала Мист, пытаясь понять, что же за странности творились вокруг. Тяжело, чутко спал Торрен, не выпуская из рук ножны с мечом. Ворочался с боку на бок Вейларис, которому совесть, все-таки мешала, несмотря ни на что. Ближе к утру, когда была стража Гронса, тот встал со своего места так, словно и не спал вовсе, и, сев спиной к скорее тлеющему, чем горящему костру, уставился в предрассветный туман. Мист встала тоже, устав мучаться, села рядом.
Следопыт некоторое время оставался неподвижным, а потом стал рыться за пазухой, видимо, ища трубку. Но вместо трубки он достал что-то другое: небольшой деревянный чехол, разложив который, стал составлять из деталей флейту. Мист скосила глаза, изнывая от любопытства, но старалась не пялиться уж слишком. Гронс же, составив инструмент, поднес его к губам и долго едва-едва касался его губами и дыханием, словно вспоминая или спрашивая разрешения у себя самого.
Волшебное зеркало смотрело на них, прячась в туманах, и старое волшебство шевелилось где-то недалеко или, может, в душе, которую разбередило первое за много лет обращение по имени. Что полузабытое, стертое снова теплилось, вызывая к жизни мелодию и того самого, настоящего ард-Гроннена эр-Эландиля Аинэ, которого никто не узнал бы в следопыте Гронсе.
Он прижал к губам флейту и заиграл. Тихая, неуверенная, прерывистая мелодия постепенно окрепла и прозрачной дымной струей потекла вокруг их бивуака, смешиваясь с туманом.
Мист слушала, как зачарованная, пытаясь запомнить каждую ноту, и Торрен приподнялся на локте, а Вейларис продолжал лежать и смотреть в светлеющее небо, пока звучали переливы незнакомой, нездешней музыки.
Они текли и текли вокруг, пока туман не начал рассеиваться, и солнце не показало свой край над миром. Тогда Гронс отнял от губ флейту и начал осторожно складывать, а его слушатели встрепенулись, как от волшебного сна.
— Это…может, эльфы не едят детей? — неуверенно предположил Торрен.
— Едят, — ответил следопыт. Но, прежде, чем Торрен успел сообразить, добавил. — детей птиц, детей зверей. Людей почему-то не едим, — его руки, смуглые от загара, серые от грязи, покрытые ссадинам и царапинами, любовно погладили футляр.
Мист благоговейно наблюдала за его действиями, словно за торжественным ритуалом. Почему-то сейчас Гронс казался ей куда более эльфом, чем раньше, словно какая-то неуловимая другая струна в нем стронулась, заставив его “звенеть” немного по другому. Впрочем, может быть, дело было не в струнах и не во флейтах, и не в чарующей грустной мелодии — просто Мист знала теперь его лучше. Или вообще, в принципе, хоть немного знала. Может быть, когда их путешествие закончится, она сможет поговорить с ним побольше? Расспросить про эльфов и их быт, про легенды, которые они почти не доверяли книгам и записям, полагаясь на свою безукоризненную нечеловеческую память.
— Эй, хватит мечтать, Мист "Не Зови Меня" Ле Илант, — подтолкнул ее в плечо уже поднявшийся со своего лежбища Вейларис. — Даже если ты мечтаешь о наших сокровищах, лучше не мечтать, а добывать. Давай, давай, шевелись, пора за славой и богатством.
— Давай того, ограничимся богатством, — озабоченно попросил Торрен, деловито сворачивая их лагерь.
— А как же слава? фанфары, торжественные чествования, девушки, бросающие в воздух….ээ….шляпки?
— Обойдусь. А нынче слава она такая — чуть что, и голову на плаху, — проворчал Торрен. — Особливо так за наши безумные дела. Чумная слава!
Мист поежилась. Определение вышло самым что ни на есть страшненьким.
В итоге долгой и невеселой прогулки по скалам, местами практически отвесным, компания путешественников все же достигла небольшой площадки возле вершины нужного близнеца, несмотря на многочисленные попытки Мист взлететь вниз.
Некоторое время постояли на пронизывающем ветру, созерцая просторы равнин и предгорий. После чего Вейларис изобразил светский поклон, приглашая Мист к обследованию территории.
— Я, конечно, ничего тут не вижу, но я не Мист Ле Илант, знаток имен и слов, мастер эльфийской речи и эльфийских загадок.
Мист посмотрела на него своим лучшим учительским взглядом.
— Иногда мне кажется, — медленно сказала она. — Что в нашу тёплую компанию затесался безнадёжнейший меднолобнейший идиот. Пальцами показывать не буду.
— Потому что показывать пальцем в себя неудобно? — невинно уточнил Вейларис.
Мист страдальчески вздохнула и полезла в сумку за картой и своими заметками. Некоторое время на площадке раздавался только голос ветра, тихое недовольное бормотание Мист и шепот Вейлариса и Торрена, обсуждающих какую-то мировую проблему.
— Итак, — девушка в сотый раз сверилась с компасом. — Это туда.
— А конкретней?
— Ммм… Иди сюда, Виль. Да-да. Встань здесь… Поверни голову. Ничего не замечаешь?
Вейларис хотел было сказать, что нет, ничего не видно, кроме дурацких каменных склонов, как, словно по волшебству, среди завалов породы на площадке пониже, чем они стояли, нарисовались ступеньки, которых совершенно точно не было секунду назад. Видимо, их маскировка между естественными уступами была настолько умелой, что увидеть их можно было только под определенным углом. И именно такой угол обзора и был от почти-вершины
