Каурай. От заката до рассвета. Часть 2 - Александр Артемов
— С его “вольнолюбием” мы лишились и этого шанса, — проговорил Рюк и хохотнул: — Все что нам осталось — это довериться сопливому мальчишке…
— Какому еще мальчишке? — поднял брови насторожившийся Коляда.
— А которого ты сам вчера притащил из лесу, — хмыкнул Берс. — После того как прикончил Ермея. Забыл? Двое их было. Вон один у печки, горшки чистит.
— А где второй, тот горюнов плут? — заколыхался Рюк. — Давай, тащи его сюда, Берс. Хватит ему там в говне ковыряться!
Кряхтя, Берс поднялся с лавки и двинулся к выходу. Застучали сапоги по ступеням, хлопнула дверь. Но не успел горячий спор разгореться вновь, как к ним в жаркий полумрак наведался Бесенок, вытирая чумазое лицо рукавом и принюхиваясь к запахам еды.
— Эй, малец, не стой на пороге! — зазывали его к себе радушные атаманцы. — Дайте ему сесть! Клюнья, дай чего-нибудь мальцу пожевать, а то он еле на ногах держится.
Милош охотно втиснулся на лавку и сунул в рот недоеденный ломоть хлеба.
— Слухайте, хлопцы, да я же знаю этого пострела, — подслеповато сощурился горбоносый атаманец. — Да это не кто иной как Милош, кузнецово подмастерье! Бесенок!
— Да, это я, — довольно расплылся в улыбке Милош. — Здоров, дядь Щурый!
— Чего, малец, решил на вольные хлеба? Надоело тебе на горюновых мехах качаться?
После этих слов весь зал взорвался задорным хохотом, а перед покрасневшим Милошем росла тарелка с галушками и наплескивали полный стакан горилки.
— Рюк сказывает, якобы, ты знаешь панские укрепления?
— А то! — довольно ухмыльнулся Милош с полным ртом галушек.
— И что даже караулы знаешь? — допытывались у него атаманцы.
— Угу… — кивнул тот, пытаясь протолкнуть в горло так нежданно свалившиеся на него галушки.
Игришу оставалось только позавидовать такому счастью: про него атаманцы напрочь позабыли, и одна только бабка Клюнья беспощадно гоняла его с поручениями, постоянно насвистывая ему вслед свое “Ну, держииись!”
— И если что и ворота сможешь открыть? — задал резонный вопрос Берс, отодвигая подальше стакан с горилкой.
— Смогу, — уверенно кивнул Милош и потянулся к горилке, но та отъехала от него еще на ладонь. — Раз плюнуть, вы только скажите когда!
— И не забоишься? Дело-то серьезное. Опасное.
— Нее, — покачал головой мальчик. — Если вы ночью на приступ пойдете, то всяко открою. Они там на рассвете сменяться должны — в ту пору эти оболтусы вообще ничего не соображают: что старая смена, что новая — думают только как рожи себе не порвать от зевоты. Прокрасться мимо и снять запоры — плевое дело!
— А не врешь ты часом? — задумчиво зацокал пальцами по столу Рюк.
— Я? Вру? — хмыкнул Милош. — Еще чего не хватало!
— Такое ли это плевое дело прокрасться мимо сторожей и открыть ворота, как ты гутаришь?
— Давно бы уже открыли и без твоей помощи, если б это было так просто. Уж не дуришь ли ты нам головы своими баснями?
— Я сколько себя помню по этому частоколу гуляю! — разозлился Милош. — Знаю там каждый столбик, каждую дощечку. И меня там все знают — Кречет в особенности. Он хоть и мудак, но понимающий. Ежели вернусь, повинюсь и попрошусь обратно — в худшем случае, устроит хорошую взбучку, ну или в поруб посадит на пару деньков. Мне не привыкать… А вот опосля!
— Даа, — погладил усы Берс. — Видно серьезно ты, малец, на местных обижен, раз так просто соглашаешься своих предать.
— Предать? — чуть не подавился Бесенок голушкой. — Это еще с какой это стати?! Кто тут свои?
— Скажешь пустить банду баюнскую внутрь панского острога не предательство?
— Что я ему чем-то обязан пану этому? — всплеснул руками Милош. — С вами у меня куда больше общего, чем с этими. Во, глядите какая красотища! Есть у вас такие? — бросился он снова спускать рубаху.
При виде его коллекции шрамов вся компания зашлась свистом.
— Глядь, как Горюн по нему прогулялся, — заводили пальцами ему по позвонкам. — А вот это уже Кречет? Вижу, вижу его крепкую руку! Да, хапнул малец лиха!
На эти слова Милош только расплылся в широкой ухмылке и вернулся к галушкам. На этот раз стакан с горилкой словно по волшебству прыгнул ему в пальцы.
Глава 5
Одному натягивать броню на свой горб было жутко неудобно, но он справился. Обливаясь потом, Каурай выпрямился и тяжело затопал по людской, позвякивая пластинками. Эх, были бы еще вольных пару деньков, отлежаться бы и попривыкнуть к прежнему весу, чуть приладить к плечам и подправить побитые пластины. Но время торопило. Расходится по дороге.
Он вышел во двор и поежился до кончиков пальцев. Нехорошее чувство постоянной слежки не покидало его с утра. Каурай не успевал ловить на своем горбу косые взгляды, не сулящие ничего доброго, и поминал добрым словом неугомонного отца Кондрата, который в один миг умудрился “познакомить” с ним все Валашье.
Вот и он, легок на помине. Лежал на лавке, с задранной на голову длинной рубахе, раскрыв срам всему свету, и верещал во все горло, проклиная казаков Кречета до седьмого колена. Пан голова не слушал пустых проклятий мятежного попа — усач лично был занят экзекуцией. Плетка в крепкой руке не знала устали. Свист и крик стоял стеной, стучался в каждое ухо. “Бедняга Кречет”, — пожалел его Каурай, направляясь к конюшне. Покой ему только снится.
Красотка встретила одноглазого нетерпеливым ржанием. Ей страшно не терпелось покинуть стойло и пуститься по простору быстрее ветра. Не успел Каурай затянуть подпругу, как его уже обступила троица казаков с Усманом во главе:
— Ты куда это, мил человек? — спросил комендант, опасливо косясь на Красотку. — Пан воевода приказывал никуда тебя не пускать, пока работу не сделаешь.
— Моя работа начнется не раньше, чем зайдет солнце, — ответил Каурай. — Воевода боится, что я сбегу?
— От вас, пришлых, чего угодно ожидать можно, — не моргнул и глазом Усман. — Я бы тебя в поруб посадил до вечера, но думаю Кречету это не шибко понравится.
— И на том спасибо, — хмыкнул одноглазый. — И что воевода запрещает мне даже посрать за стенами острога?
— Одному, да, — ухмыльнулся Усман. — А ты куда собрался?
— Ишь какой ты любопытный, пан Усман…
— По должности положено!
— Лошадь прогнать, не видите что ли? — хлопнул Каурай по крупу свою Красотку. — Застоялась она в вашей конюшне, мочи нет. Да и к кузнецу мне надо. К Горюну.
— В остроге и свой кузнец имеется.
— Есть, но мне нужен мастер. Для дела.
