Легенда о Великой волне - Дарио Тонани

проволоки и гнул ее в руках, стараясь что-то соорудить. Видимо, моряк вел свою немногословную беседу с кораблем, разговор по душам. Его слова передавались от пальцев к металлу без посредника: каждый изгиб проволоки, каждый завиток, каждая спираль сразу доставляли послание получателю. Подушечки пальцев испачкались красной ржавчиной.

Найла принялась наблюдать за его стараниями: именно благодаря мастерству Саргана им удалось открыть замки на коробке с сердцем. Потом присела рядом и решила наконец нарушить тишину.

– Ты ржавчика сделал? – Она помнила, как отец рассказывал ей об этих существах. Они водились на борту каждого корабля по двое, трое, а то и больше, и свободно бегали по верхним и нижним палубам. Не то игрушки, не то домашние животные, созданные из живого металла терпеливыми руками человека. Совершенно бесполезные, они только мешали экипажу работать, а птицам – гнездиться на решетке, через которую выходил пар от котлов.

– Нравится? – Сарган поднял свое творение, повертел на свету. Кто знает, оживет ли это сплетение прутиков, которому он пытался придать симметрию. В ржавчика оно превратится, если корабль согласится принять их дар.

– На верхней палубе почти все погибло, – с грустью произнесла Найла. Девушка думала об Азуре, о том сердце в коробочке – единственном, что от него осталось. Она потеряет его навсегда, если как можно быстрее не найдет новый корпус.

– Попалось что-нибудь подходящее?

– В машинном отделении есть один корпус. Я немного подождала…

– И?..

Найла покачала головой.

– А с этим что? – Сарган показал на ржавчика. – Хочешь, попробуем?

Найла кивнула с безнадежным видом. Сейчас они узнают точно, стоит ли убирать черный флаг, или корабль теперь годится только как временное укрытие от беспощадного солнца.

Сарган положил ржавчика на пол.

Найла нагнулась и согрела его спину теплым дыханием.

Бесполезно. Лапки (Сарган смастерил даже их) не шевелились.

– Пауки и крабы – не мой конек.

Найла сложила руки на животе. Может, они зря забрались на эту развалюху.

– Переночуем здесь, а завтра за пару часов до восхода солнца пойдем дальше.

Знать бы, куда именно.

Если нет ржавчиков, то нет ни жизни, ни надежды. Пусть даже в трубах что-то булькает, а птицы не улетают.

Сарган хотел было подобрать свое неуклюжее творение.

Но ржавчик, перепугавшись, засеменил и спрятался под кучей тряпок.

– Ах ты мой хороший!

Ржавчик чуть-чуть высунул голову.

С носа корабля нетвердыми шагами к ним приближалась тень.

Послышался лязг несмазанных суставов, запахло старым железом…

Отравитель поднес ладонь ко рту и громко прочистил горло.

Найла повернулась, очнувшись от собственных мыслей.

– Садитесь.

Дхакритт подчинился.

– Вы знаете, как я познакомилась с Сиракк? – произнесла девушка.

– В общих чертах.

– Хорошо.

Ответ получился двусмысленным, поэтому она продолжила:

– Я нашла ее, наполовину погребенную в песке. По всей видимости, незадолго до этого она подверглась сексуальному насилию. Понимаете, о чем я говорю?

– Война есть война, а изнасилование – неизбежная ее часть, – отозвался отравитель, уставившись в пустоту. – Да, капитан, я прекрасно знаю, что это значит.

– То есть в определенных случаях вы одобряете даже такую жестокость? «Да он не человек, а чурбан какой-то, бесчувственный и спесивый», – подумала Найла.

Дхакритт посмотрел перед собой и не произнес ни слова.

– Прежде чем уйти, нападавшие подняли на Сиракк черный флаг, – продолжила девушка. – Полагаю, вы знаете, о чем это говорит, не так ли?

– Корабль будет принадлежать тому, кто заявит на него свои права.

– Совершенно верно. – Найла отошла на пару шагов. Остановилась и обвела глазами переборки. Прислушалась. Иллюминаторы в большинстве своем были сделаны из стекложести – не такие прочные, зато дешевле, тогда как лобовые стекла – из стеклогеля, благодаря чему они «дышали» словно прозрачные жабры, очищая сами себя. Снаружи по-прежнему доносились звуки верфи: оглушительные удары молота, крики, проклятия. Работа шла полным ходом, весь корабль сотрясался. Найла и отравитель вскоре должны будут тоже сойти на песок. Девушка снова вгляделась в ненавистное лицо и по слогам повторила: – Ко-рабль при-над-ле-жит то-му, кто-за-я-вит на не-го сво-и пра-ва. – Отвернулась. – С того момента Сиракк не была ни девочкой, ни мальчиком. До сегодняшнего утра. Прошло восемнадцать весен! По-научному вроде это называется б е с п о л ы й.

– Термин абсолютно правильный.

– По-другому и быть не может, не так ли?

Дхакритт наклонил голову в знак согласия, всем своим видом давая понять, что эту тему он считает своей исключительной компетенцией.

– Вы согласны, как я вижу.

– Корабли и природа существуют так, как им предначертано. Они тесно связаны друг с другом. Теснее, чем мы, люди, готовы это признать. – Отравитель шагнул вперед. – Сиракк снова участвует в брачных играх, она снова полноценная особь. Капитана это должно радовать.

– Я рада. Вы подтвердили мои подозрения: у корабля опять появились сексуальные аппетиты. Но дело не в этом. Не совсем в этом.

Отравитель прищурился.

– А в чем же?

– Я прочитала много трактатов о материи и знаю, что вы способны это сделать… – Найла сложила руки вместе, соединив кончики пальцев. – Я думаю, вы понимаете: в нашем положении женский пол корабля может обернуться бедой. Особенно если нам не дай бог придется со всех ног бежать до Мехаратта, удирая от какого-нибудь хищника. Мы потеряли половину колес, тормоза чуть живы после долгого спуска, а чтобы выйти из этого ущелья, много миль придется подниматься. – Найла сделала паузу: хотела немного перевести дух, а главное – придать пафоса следующим словам: – Я хочу, требую, настаиваю… чтобы вы изменили пол Сиракк.

Ясир тянул корпус за ногу, пока из груды покрышек не показался довольно неплохо «оборудованный» пах, а потом и брюшко. Окошко в животе было немного потемневшим от ожога, а дверца распахнута – залезай, кто хочет. Сердец там, видимо, нет.

Мальчик ухватил механокардионика за вторую лодыжку и сильно дернул, чтобы полностью достать из кучи старой резины.

Но существо больше не сдвинулось ни на миллиметр.

Ясир сел на корточки, вытер лоб тыльной стороной ладони и пристально посмотрел на верхушку дюны. Небо над гигантской свалкой по-прежнему было темно-лиловым. Тогда почему так жарко?

День с самого начала не задался, и ничего хорошего ждать не приходилось. Мелакко разбудил его ни свет ни заря, заткнув нос и насыпав в рот вонючего песка.

Последние пять дней хозяин свалки с ним не церемонился и почти не разговаривал. От Ясира требовалось только находить железяки в груде шин, на тачке свозить вниз и отчищать до блеска, а ржавчину собирать в склянку. Чтобы не сойти с ума от жары, мальчик старался начинать поиски до восхода солнца, а в самое пекло сидеть в тени остова, работая скребком и полировочной жидкостью.

Сейчас Ясир стоял на коленях среди гнилых покрышек. Когда эффект от бхета проходил, дни казались совершенно одинаковыми, тоскливыми и монотонными. Кожа у мальчика потемнела, зашелушилась, покрылась мозолями и язвами от укусов насекомых.

Но в сумерки, когда дюны из шин становились синими, а Мелакко давал ему новую дозу, все преображалось. И появлялись силы на новый день. Тогда Ясир чувствовал