Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой - Петр Ингвин
– Что за испытание?
– Всегда разное.
– Например?
– Не знаю! – Гордей впервые повысил голос. – Это не наше дело. Наше – встретить, помочь и отвести. Я встретил, помог и веду. Все!
Его конь мерно утрамбовывал почву. Хрустели веточки. Я решил, что царевич уже успокоился и попросил более дружелюбным тоном:
– Можно еще вопрос?
Гордей закатил глаза, но смолчал, что в системе координат полной безысходности значило «да».
– Алла – имя местной богини, или это здешняя фараонша-императрица? Или, как говорится, два-в-одном?
Собеседника сотряс ужас.
– Умолкни! – Царевич даже поперхнулся в возмущении. – Не только говорить, думать так не смей! И не произноси Святого Имени без надобности, а произнеся – помолись. Не знаю, кто такие богини и фараонши-императрицы, есть только Алла-единственная-изначальная, да простит Она нас и примет. Она создала все, и Она есть все. Она посылала в мир свои слово и мудрость, но мы не услышали. Тогда Она пришла сама. Законы, которые мы выполняем – Ее законы. Никому не придет в голову что-то исправить или дополнить. Кто покушается на дарованный свыше закон даже в малом – преступник. Ангел, не ангел, смерти подлежит любой, кто сомневается в Слове. Тома, приблизься и вместе с Чапой повторяй за мной молитву воспитания: Алле хвала! Алле хвала! Алле хвала! Ну?
Едва проглотив смешок, мы повторили. Не хотелось злить единственного проводника по враждебному миру. Нам ничего не стоит, а ему приятно.
– Я отдаю мечты и поступки Алле-воспитательнице, да простит Она нас и примет.
– Я отдаю… – покорными овечками говорили мы.
Лицо Гордея устремилось к небу, глаза в экстазе закрылись. Фанатик. В будущем нужно быть осторожнее в выражениях.
– Я убираю пороки из жизни и мыслей. Я жесток и беспощаден с преступниками, ибо преступивший закон сознательно поставил себя вне общества – общество обязано ответить тем же.
– …общество обязано ответить тем же, – бубнили мы, никакого мало-мальски значимого почтения к произносимому, не говоря о благоговении, не ощущая.
– Чем возмездие суровей, тем меньше ненужных мыслей в наших головах. Чем возмездие неотвратимей, тем меньше ненужных жизней в наших рядах. И да не дрогнет моя рука во исполнение закона, ибо закон справедлив, когда он выполняется, всегда и всеми, наперекор всему. Вот высшая мудрость.
– …высшая мудрость, – кивали мы с Томой, стараясь не встречаться взглядами.
Чтобы не заржать. Как можно к столь напыщенным словам относиться серьезно? Пусть себе царевич тешится, от нас не убудет. Он вроде как большое дело делает, мы вроде как повинуемся. Потом припомним и выторгуем ответную поблажку.
– Да постигнет кара разрушителей, и да возрадуются созидатели. И да воздастся справедливым. Алле хвала! Алле хвала! Алле хвала!
– …Алле хвала! – дружно закончили мы.
Гордей открыл глаза. Конь под ним, вновь ощутив управление, всхрапнул и едва не скакнул вперед.
Изрядно поднадоевший лес никак не кончался, деревья вокруг ничем не отличались от пройденных ранее. Как местные здесь ориентируются?
Я предпринял новую попытку разговорить царевича и выведать все секреты. Начнем с мелкого, чтобы опять не спугнуть.
– Почему возраст считаете зимами?
– Как же иначе? – изумился он. Тут же встрепенулся: – Не говори! Не хочу слышать!
– Не скажу, – с удовольствием пообещал я. Да и как объяснить, почему мы считаем года летами, причем начинаем только с пяти? – Зимы холодные?
– Очень. Приходится утеплять жилье, закрывать окна.
– И все?
– Думаешь, все так просто? Настоящих морозов не знаешь. В некоторые ночи невозможно спать под открытым небом – заболеешь.
Ну-ну. Сменим тему.
– Бойники – от «бойни»?
Гордей равнодушно повел плечами:
– Скорее, от «боя». Разницу между боем и войной знаешь?
За дурака держит?
– Если война – песня, – сказал я, то бой – слово в песне. Даже так: война – море, бой – капля.
– Именно, если море – это озеро. Войники, войницы – от «войны», а бойники… так, крепостная шушера на один поход. Нищая пародия на войников.
Чувствовалось, как ему ненавистны низкорожденные. Мне не хотелось спорить. Хотелось наоборот. Очень странное чувство. Едва из грязи в князи, и уже…
– Ангелов слушать нельзя, верно? – припомнил я. – Почему же слушаешь?
Уловка не загнала противника в угол, как мне хотелось, она вызвала усмешку:
– Закон нельзя воспринимать столь буквально. Смогу я оказать тебе помощь, если откажусь выслушать просьбы? Начнешь смущать искушениями – слушать не буду. Мало того, окажу вынужденное сопротивление. Это простится.
Меня объяснение лишь раззадорило.
– Значит, закон подразумевает разночтения. Исполняете не букву, а дух закона? – Припомнив недавнее, я добавил: – А в клятвах – не смысл, а букву? То есть, и закон, и клятву разными способами переворачиваете к своей выгоде и продолжаете считать себя честными?
– Остановись. Я догадался, почему запретили вас слушать. Еще слово – придется принять меры.
Любопытно, какие. Впрочем, совсем нелюбопытно.
– Понятно, слушать запрещено. – Я пошел на попятную. – А рассказывать?
– Выполнять все разумные законные просьбы.
Ему не хотелось со мной общаться. И он не стал бы, но – закон. Обязан? Исполняй! И я попросил:
– Расскажи, как устроен местный мир.
А как бы я сам ответил, если бы встретился на Земле с тупым инопланетянином? Хорошо, что здесь я спрашиваю, а не отвечаю. Заодно начинаю понимать, зачем люди идут в учителя. Или хотя бы почему из них не уходят.
– Что именно хочешь услышать?
Разумное уточнение. Перевел, гад, стрелки на меня. Потом припомню.
– Что у вас делают ангелы? В смысле, чем занимаются. Каковы обязанности.
– Служат.
В армии? Не обязательно, слово «служба» включает в себя много смыслов, от чиновничьей до священнической, даже актеры в театре служат, а не работают или играют. Лучше уточнить.
– Чем?
– Чем служу я? Всем, что в моих силах. То же предстоит вам.
Ух, как все сложно и непонятно. Загадка на загадке и под туманным соусом. Или Гордей формулировать не умеет? Или это я формулировать не умею?
Зайдем с другой стороны.
– Как называется ваша страна?
– Уже «наша». – Его губы тронула легкая улыбка. – Мы зовем ее страной башен.
– А соседние?
Лучше бы не спрашивал. Изготовление конфетки из отходов жизнедеятельности не вызвало бы большего изумления.
– К-а-к-и-е? Ты про пожирателей что ли?
– Кстати, о пожирателях. Это кто?
Царевич скривил рот.
– Людоеды. Как человолки.
– Чужие! – крикнули сразу оба боковых наблюдателя.
Ржание. Голоса. Казалось, что лес расступился – это на передний план из чащи выехало трое всадников. Кроме дизайна и некоторых особенностей амуниции они напоминали Гордея. Пластинчато-кожаные доспехи, сапоги, открытые ноги и руки с частичной
