Терри Донован - Круг Времён
— Богам угодны зрелища! — воскликнул Нилам и громко хлопнул в ладоши.
Зрелища начались с акробатов. На оставленную пустой площадку перед троном вышли десять человек разного возраста — от старика с седой бородой до ребенка. Они принялись создавать пирамиды из собственных тел и заплетаться в немыслимые узлы, так как будто у них не было костей.
Вместительная двуручная чаша из блестящего металла, казалась естественным продолжением конечностей Конана. Могучий варвар держал ее одной рукой так, будто это была легкая деревянная плошка. Раб-чашник, оставаясь не у дел, смущенно переминался с ноги на ногу.
Конан не слишком любил акробатов, он почти не смотрел на них, зато с удовольствием наблюдал за рабыней, подливавшей вино из медного кувшина.
Когда она наклонялась, сквозь тонкую ткань хитона проступали возбужденные соски. Золотистые кудри, обрамлявшие тонкое, правильное лицо спадали, мешая ей, и она с улыбкой откидывала их назад.
Ее густые ресницы были не способны скрыть одновременно испуганный и смешливый взгляд. Она была похожа на голубицу, заигрывающую с кружащимся в любовном танце голубем, которая усиленно делает вид, что хлебные крошки интересуют ее гораздо больше, чем всякие глупости.
Конан привлек ее к себе. Рабыня испуганно отпрянула.
Варвар захохотал.
— Наливай, красавица! Наливай, пусть вино будет бродить во мне так же, как в тебе бродит твоя молодая кровь!
Руки ее задрожали, и золотистый локон как бы невзначай опустился в чашу киммерийца. Когда килик был почти доверху наполнен, златокудрая красавица с улыбкой распрямилась, и вино, словно красная кровь, тонкой струйкой потекло с ее волос на белый хитон.
— Я пью за тебя! — сказал Конан, подмигивая девушке.
Девушка покраснела, у нее подкосились ноги и раб-чашник метнулся, чтобы поддержать ее.
Конан ухмыльнулся.
Ему нравилась эта рабыня. Было бы хорошо заняться с ней любовными утехами и обучить кое-каким тонкостям. Она явно стала бы прилежной ученицей.
Но сначала нужно понять: что от него хотят. Когда будущее в неизвестности тут уж не до прекрасных девических тел.
Конан отставил чашу и обратился к царю.
— Ты говоришь царь, что я тебе снился? Тебе и твоим подданным. Но почему тогда на улицах твоего города меня не узнавали? Они вели себя так, словно видели меня впервые.
Царь Нилам вытер губы и взмахом руки отослал рабыню.
— Они ничего не помнят. Все простолюдины перед сном пьют Напиток Забвения. Таков древний обычай. Поэтому каждый день для них — новый. По крайней мере, так гласит закон. Есть конечно и те, кто пренебрегает этим мудрым обычаем, но он все равно вскоре выдаст себя и тогда его силой принудят пить настой.
— Почему же его пьют только простолюдины? Если он дарует грезы и позволяет забыть о невзгодах, почему же им пренебрегаешь ты и твои аколиты?
— Мы храним Истину, — ответил Нилам. — Мы не прочь бы тоже были жить одним днем, как все. Удивляться, радуясь новому и восхищаться невиданным. Но кто-то обречен хранить Истину в ту пору, как иные живут безмятежно, словно цветы под лучами солнца. Наше предназначение открыть Истину, дабы рассеять иллюзии.
Акробаты раскланялись и убежали, подпрыгивая и кувыркаясь на ходу. Как только они скрылись за одной из дверей, из соседней появилась стройная, длинноногая девушка, в том нежном возрасте, когда женское естество лишь начинает пробуждаться в детском теле. Маленькие груди едва были прикрыты серебряными колпачками, похожими на ритоны.
Дева знала о своей красоте, и пользовалась всеми средствами, чтобы разжечь страсть в мужских сердцах. Полупрозрачные шальвары прикрывали ее прелести ровно настолько, чтобы они казались еще желаннее. Она начала медленно танцевать и каждое продуманное движение показывало зрителям как нежна ее кожа и сколь туги бедра. Чарующе изгибаясь, она тяжело дышала, словно в возбуждении от того, что сильный мужчина уже проник в ее юное лоно.
Конан забыл о чаше в руке и златоволосой рабыне. Он следил за грациозной танцовщицей, которая постепенно избавлялась от своей невесомой одежды.
Конан даже привстал от возбуждения. У него слишком давно не было женщины, чтобы он мог спокойно воспринимать подобное действо. Золотоволосая служанка даже фыркнула от возмущения.
— Она не достойна такого мужчины как ты, чужестранец, — вполголоса проворчала она.
Нилам обернулся к ней и нахмурил брови.
— Зато ты удостоилась гнева царя, презренная! Как ты смеешь распускать свой дерзкий язык, когда твоему повелителю и его гостю угодно любоваться танцем?
Служанка побледнела и задрожала, кувшин едва не выпал у нее из рук.
— Не наказывай ее, царь, — попросил Конан. — Пусть останется строптивой, покорные женщины скучны.
— Хорошо, варвар. Она не будет наказана. Твое желание — закон, — ответил владыка Терена.
Танцовщица обернулась, улыбаясь и тяжело дыша. Она чувствовала, что произвела большое впечатление на гостя, и явно радовалась этому. Одним движением она скинула последнее одеяние, оставшись полностью обнаженной. Постояв мгновение она резко развернулась и скрылась за занавесками.
Музыканты перестали играть. Только птицы продолжали выводить свои рулады.
— Тебе понравилось? — спросил царь.
— Она прекрасна! — воскликнул Конан.
Нилам рассмеялся.
— Я подарю ее тебе, как и всех, кого ты пожелаешь. Она невинна. И тело ее очень нежное.
— Я вижу, — сказал Конан. — Ты щедр на обещания. Но я все еще не услышал от тебя, что мне предстоит сделать.
— Ты тот, кто предназначен нам судьбой, — ответил царь. — Ты должен разорвать Круг. Много раз мы видели во сне, как ты входишь в храм и сражаешься, как падают стены храма и вновь начинает идти время. Говорят, это страшно, когда время идет. Ибо оно идет неумолимо, как глухой палач, не внимающий мольбам.
Царь умолк, погрузившись в глубокие раздумья. Лицо его стало серым, словно грозовая туча, а глаза готовы были метать молнии.
— В начале времен было три Гекатонхейра, — продолжил он после недолгого молчания. — Это были самые могущественные существа в мире. Даже боги боялись их. Один вид Гекатонхейров мог довести до безумия любого небожителя. Так, гласят предания. Я не знаю, и никто из жителей Терена не знает, как выглядят Гекатонхейры. Потом из них остался только один, но мы никогда не видели его воочию, только в снах, так же как и тебя. А в снах он предстает всегда в чужом облике. Он может обернуться женщиной, мужчиной или ребенком. Может быть зверем, птицей или рыбой. Но в наших снах мы всегда знаем, что это именно он — Гекатонхейр. Сторукий и пятидесятиглавый. Он принес всех нас в жертву времени. Весь Терен. Говорят, он сделал это, сражаясь с ужаснейшими демонами, которые собирались выбраться из-под земли, чтобы погубить поднебесный мир. Он низверг подземных тварей в пучины Зандры, но сделал нас заложниками времени.
