Гарри Гаррисон - Стальная крыса поёт блюз

Цветные юпитеры обрушили с потолка световой ливень, явив во всей радужной красе наши розовые с блестками костюмы в обтяжку. Зазвучали первые аккорды, и лучи юпитеров сконцентрировались на Мадонетте, на чей костюм пошло гораздо меньше материала, чем на наши. Публике он, похоже, глянулся. Завывания ветра и громовые раскаты притихли, Мадонетта простерла к залу изящные руки и запела:

Вот я одна, одна совсем,И телефон мой глух и нем.Вокруг обведу взглядом,Никого не найду рядом.Я, я, яСовсем одна,Я, я, яИ только я, я, я.

Сие сопровождалось раскачиванием голографических деревьев, проходом грозовых туч и прочими душераздирающими спецэффектами. Под рыдания музыки Мадонетта перешла к заключительным строфам.

Совсем одна в кромешной мгле,Я змейкой юркну по земле.В дремучий лес, где ветра вой.И вдруг — о ужас! — предо мнойМанит могила глубиной.Я знаю — хоть не видно зги,Меня преследуют враги!Сижу и плачу — только зря,Ведь занимается заря,Ночь позади.

В последний раз провыл ветер, скорчилось щупальце багрового тумана, и за нашими спинами величаво взошло солнце. Музыка смолкла. Тишина беспрепятственно расползалась по студии — и вдруг разлетелась в клочья под неистовым шквалом аплодисментов.

— Молодцы, ребята! — одобрил я. — Их вроде проняло. Все кайфово, чуваки, как говорит Барри Мойд.

На седьмой день мы не отдыхали. Но репетицию закончили довольно рано.

— На сегодня все. Собирайте рюкзаки. Музыка и реквизит уже упакованы. Улетаем в полночь. Значит, нужен еще час, чтобы добраться до космодрома. Не опаздывать.

Они разбрелись на подкашивающихся ногах, и тут притопал адмирал. В его кильватере плелся Зач.

— Агент отрапортовал, что вы закончили подготовку операции и ждете приказа к погрузке.

Ну что тут скажешь? Я лишь кивнул.

— А мне можно с тобой? — спросил Зач.

— Нет. Ты нам здорово помог, спасибо. Дальше мы сами.

Он едва не раздавил мне пальцы в рукопожатии, и через секунду за ним затворилась дверь.

— Управление по принудительному лечению наркоманов изобрело для вас страшное преступление. — Адмиральская улыбка смахивала на оскал жалящей змеи. — Приговор — ссылка на Лайокукаю. Незамедлительная.

— Чудненько. И что же это за преступление?

— У наркоманов в большом фаворе качественное и дорогое зелье под названием бакшиш. Ты и твои приятели пойманы с поличным на контрабанде и употреблении. После принудлечения вы будете много дней шататься и дрожать от слабости, так что медлить с первым концертом не резон. Пресса уже извещена о вашем аресте и заключении в спецбольницу. Когда вы объявитесь на Лайокукае, туземцы нисколько не удивятся. Вопросы?

— Один, — сказал я. — Важный. Как насчет связи?

— Будет. Где бы ты ни находился, шифропередатчик в твоей челюсти достанет до приемника на космодроме. Радист будет дежурить круглосуточно. Пока вы на космодроме, связной окажет любую посильную помощь. Потом он переберется на орбиту, на борт космокрейсера «Беспощадный», и там будет получать твои донесения. Если понадобится, мы до любой точки планеты доберемся максимум за одиннадцать минут. Как отыщешь пропажу, дай знать. Мы подкинем десант. Рапортуй, по меньшей мере, раз в сутки. Местонахождение группы и результаты поисков.

— Только на тот случай, если нас заметут, да? Чтобы послать новый отряд?

— Точно. Еще вопросы?

— Один. Не хотите пообещать, что будете за нас волноваться?

— Нет. Ни к чему. Полагайтесь только на себя.

— Ну, спасибо! Вы сама доброта.

Он повернулся и утопал прочь, хлопнув дверью. На меня нахлынула усталость и — в который уж раз? — черная тоска. Зачем я все это делаю? Чтобы остаться в живых, разумеется. А не то… еще двадцать три дня — и упадет мой занавес.

Глава 6

На борту славного космического крейсера «Беспощадный» мы путешествовали недолго — и слава Богу, а то окружение военных всегда пагубно влияло на мой боевой задор. За сутками, заключившими в себе упорные репетиции, плохую кормежку, неважнецкий ночной отдых, последовал столь же напряженный день, да еще с безалкогольной вечеринкой, поскольку на Галактическом Флоте царила Ее Величество Трезвость. И наконец, за считанные часы до посадки ансамбля на катер эскулапы вкатили нам по несколько уколов для имитации лечения от наркомании. Я бы, пожалуй, предпочел наркоманию. Не говоря уж о любовании последним ужином, выползающим наружу — можно прекрасно обойтись без этого развлечения. Судороги и нервный тик — то еще удовольствие, скажу я вам. К тому же у моих дрожащих, шатающихся коллег глазные яблоки пылали, как у покойников в фильмах ужасов, и я сторонился зеркал, опасаясь увидеть еще одного зловещего мертвеца.

Стинго выглядел лет на сто — серый, как пепел, изможденный. Ни дать ни взять — ходячий скелет. Меня уколола совесть — дернула же нелегкая вытащить бедолагу из отставки! Впрочем, едва я подумал о собственных неприятностях, совесть улеглась баиньки.

— Я что, смотрюсь не краше твоего? — хриплым голосом осведомился Флойд, чья почти отросшая борода великолепно оттеняла пергаментную кожу.

— Надеюсь, что нет, — просипел я. Мадонетта, словно ласковая матушка, протянула руку и похлопала по моей дрожащей кисти.

— Ничего, Джим, за ночь все пройдет. Ты только потерпи, и сам увидишь.

Я не ощутил сыновьей признательности. Говоря откровенно, при виде Мадонетты меня разбирало иное чувство, но я надеялся благополучно его скрыть. Поэтому я прорычал что-то маловразумительное и заковылял в каюту, дабы уединиться со своим ничтожеством. Но даже это не удалось. В потолке зловеще скрежетнул громкоговоритель, затем грянул адмиральский глас:

— Алло, навострите уши и внимайте. Всем «Стальным Крысам» через две минуты собраться в двенадцатом грузовом отсеке. Мы на парковочной орбите. Осталась минута пятьдесят восемь секунд. Минута…

Я выскочил в коридор и лязгнул дверью, чтобы спастись от рева, но он гнался за мной по пятам. В двенадцатый грузовой я прибыл последним — товарищи по несчастью уже распластались на палубе возле рюкзаков. Я рухнул рядом с ними. Вслед за мной, точно чудовище из дурного сна, возник адмирал и завопил:

— Подъем! А ну, лентяи заторможенные, на ноги!

— Ни за что! — заорал я во всю силу надтреснутого голоса и поднялся на карачки, чтобы повалить шатающиеся тела обратно на палубу. — Изыди, злой военный дух! Иль позабыл, кто мы такие? Шпаки, лабухи, принудительно вылеченные от наркомании. Вот как мы должны выглядеть, вот как мы должны себя вести. Если кто-нибудь выживет, вы получите его обратно в свое военное распоряжение. А пока отпустите нас миром и ждите моих донесений.