Мы остаёмся жить - Извас Фрай
– Ты простил его за всё, что он с тобой сделал? – спросил я Аппий в конце.
– Думаю, раз он оказался здесь, то ему хотелось бы этого. Конечно, незачем теперь держать на него зла. Он пострадал намного больше, чем я.
– Ты собираешься умереть здесь?
– Для начала, я собрался остаться здесь жить. А что будет дальше – меня уже не волнует. Пусть мои кости останутся среди этих камней, а мясо склюют вороны – что мне с того?!
Он собрал обгорелые кости своего отца и окропил их вином. Затем, собрал пепел в урну. Кости закопали на рассвете, а урну оставили в саду.
На следующий день, я отправился дальше на север, искать свою судьбу, не думая даже возвращаться в Рим. А Аппий Примул снова остался один.
Сборка Третья
Большинство из тех, кто вышел из обоих ворот двух великих городов – уже на следующий утро кормили червей и хищных птиц. А из оставшихся в живых никто не отважился бы утверждать точно, кому принадлежит победа. Только смерть одержала верх в тот день в битве над жизнью.
Римский трибун после разгрома своих основных сил собрал несколько больших отрядов и уцелевших воинов и набрал в свои ряды тысячи новобранцев из крестьян, которых срывали с работы на полях и деревнях. Всё римское могущество, в те времена, довольно скромное, работало на войну. Как римляне победили нас? Они быстрее зализывали раны. Сколько бы людей они ни потеряли, их ряды пополнял молодняк. Они считали себя детьми войны. Вся их жизнь с давних времён была борьбой.
Казалось, после битвы римляне не отважатся выступить вперёд, рискуя всем. Но вот, под предводительством молодого трибуна, их легион шагал победным маршем, который через века прозвучит во всём мире, на север от римских стен.
Мне оставалось только верить и надеяться, что мой новый друг Касс не погиб в тот день. Но по крайне мере, он исчез. Я сбежал из этрусского войска – пусть они думают обо мне, что я погиб или попал в плен. Хоть и сравнивая себя тогда со мной сегодняшним, я был совсем младенцем – уже в те времена я понимал, что возвращаться в город, который вот-вот окажется в осаде глупо, а для меня и вовсе бесполезно.
Языку римлян, латыни, я учился у пастухов, которых мы встречали с Гелионом. Говорил на ней я неброско, но считал, что у меня будет достаточно времени для практики и я быстро её освою. Говорить на этрусском там, куда я решил отправиться, было опасно, но я верил, просто знал, что все несчастья обойдут меня стороной.
Нет, я вовсе не считаю себя предателем. Одному человеку, по крайне мере, я был предан всегда и остался таким после его смерти. И для меня важнее всего было найти виновника его гибели и сделать ему так же больно, как он сделал мне. Я ещё узнаю, кем он был и как его звали. Но одно я знал точно: если это и вправду был один жителей Вей, то ему некуда было идти, кроме Рима. А даже если он был римлянином, а не этруском – все дороги вели в один город.
На время, мне придётся забыть свой язык и происхождение, чтобы попасть туда – только после торжества справедливости я смогу успокоить свою обожжённую огнём гнева душу. И если мне это не удастся – вся жизнь будет как одно мгновение боли, бессмысленным и бесполезным. А после смерти – душа моя не сможет попасть в царство мёртвых – вечно быть ей тенью, днём прячущейся от солнца, а ночью сидящей у костра. Это старая этрусская вера: пока жив, должен выполнить все взятые на себя обязанности и отдать долги друзьям и врагам; и горе тем, кто ушел из жизни, оставив в этом мире незаконченные дела. Поэтому, последние дни перед войной – это всегда праздник прощения грехов. Воину, держащему щит за Этрурию, прощают все долги, не держат зла и ничего не ставят в вину. Отправившись на поле смерти, мне тоже прости всё; но у меня перед собой ещё оставалась невыполненная цель – отомстить. А потому, мне нельзя умереть. Да помогут мне шестнадцать небесных богов и верховный Тиний над всеми ними.
Ворота Рима не произвели на меня того впечатления, что на путников оказывает огромная арка над входом в Вейи. В отличие от этрусских городов, Рим – не похож на крепость, способную выдержать долгую осаду. Жилые дома начинались уже на подъездах к городу. Численность население Рима так быстро росла, что не все могли теперь укрыться под защитой городских стен.
Глядя на это зрелище, становится ясно, почему римляне так боятся этрусков. Если достаточно большая армия подойдёт к этим стенам – сенаторы Рима потеряют всё – и власть, и жизнь. И Рима не станет. Потому, эти латинские варвары стремятся избавиться от окружающих их опасностей как можно скорее, любыми способами. Рим – уязвим и беспомощен. Но обладает впечатляющей, невероятно сильной волей к жизни. А потому, для достижения своих целей они не станут брезговать никакими методами. Не приходилось ещё Этрурии встречать более грозного врага. И если падут Вейи, названные в честь богини, то и все остальные города, один за другим, исчезнут.
– Покупайте! Лучшее вино, самые мягкие ткани! Такого вы больше нигде не найдёте!
– Говорят, за одну ночь он может сделать десятерых девушек женщинами.
– Враки это всё. Я уже слышала.
– Обманываешь. У него дешевле. Возьму за одну драхму – и не торгуйся больше, больше не получишь.
Хоть многие слова мне до сих пор были непонятны, ясным стало одно: Рим – один из тех городов, в которых люди давно перестали править. Теперь, это город духов. Он победит любого врага – пусть в крови пройдёт не один год, но горы раздвинутся перед теми, кто изобретает новые и уважает старые средства – всё, ради победы Рима.
Да, в Риме не выжить, не имея друзей, способных подтянуть сверху или подтолкнуть снизу в момент, когда это окажется необходимым. А для человека, способного выдавить из себя лишь несколько общих фраз на простонародной латыни – найти правильных друзей
