Змеиное Море - Марта Уэллс
Лун протянул руку к Корню и потрепал его по волосам.
– Так ты просто притворился, что сбежал?
Корень кивнул, довольный собой.
– Да, летел, пока они не перестали меня преследовать. Потом я полетел за ними на расстоянии, пока они не добрались до этого лагеря. Тогда я вернулся, чтобы найти Нефриту. Мы оставили остальных, чтобы успеть добраться сюда до темноты.
Звон отвлекся от пакетов с травами и поднял глаза.
– Это ты хорошо придумал.
– Я знаю. – Тогда Корень вскочил и отвесил Звону подзатыльник.
– Ай! – возмущенно воскликнул Звон, отпрянув от него.
– Я слышал, что ты тут сказал. Я не глупый, – заявил Корень, снова садясь рядом с Луном. – У меня длинный язык, но я не глупый. Это разные вещи. Очень разные.
– Эй, не драться, – запоздало сказал Лун. Впрочем, он подумал, что на этот раз Звон получил от Корня заслуженно.
– Извини. – Звон смущенно затих.
– Нефрита вернулась, – сказал Лун и поднялся на ноги.
Нефрита стремительно опустилась на платформу и швырнула ошалелую воительницу на землю. Та была в земном облике – высокая женщина со светло-бронзовой кожей и рыжеватыми волосами. Рукава ее рубахи были порваны, руки расцарапаны, а на лице было несколько стремительно темневших пятен размером примерно с кулак Нефриты.
– Ты доволен? – рявкнула Нефрита на Луна.
– Да, – ответил он ей. – Но мне сейчас легко угодить.
Как ни странно, Нефрита шутку не оценила.
Пока она мерила шагами платформу, кипела от злости и всячески показывала воинам Тишины, которые еще могли притаиться поблизости, что любая попытка освободить их королеву завершится кровавой бойней, Корень связал воительницу, а Звон приготовил отвар. К тому времени, когда он закончил, Тишина застонала и начала приходить в себя, но, стоило ей вдохнуть пары, как она провалилась в глубокий сон. Обыскивая походные мешки в поисках веревки, Лун нашел плитку очень хорошего чая и поэтому снова развел костер, наполнил помявшийся чайник водой из бурдюка и заварил его. Звон и Корень отправились искать раненых воинов и нашли троих мертвыми – то были жертвы первого столкновения с Нефритой. Также они обнаружили несколько кровавых следов, но выжившие, должно быть, забрали всех раненых с собой.
Тьма сгустилась, и воины Тумана Индиго подоспели уже лишь к поздней ночи. Впрочем, раньше им прилетать и не следовало, потому что именно столько времени понадобилось Нефрите, чтобы успокоиться.
Пока Звон и Корень радовались прибытию остальных, отвечали на вопросы и обменивались поздравлениями и взаимными упреками, Лун встал и потянулся. Его головная боль прошла, но он провел большую часть времени сидя у костра и следя за Нефритой, мрачно сверлившей взглядом бессознательную Тишину. Он готовился вмешаться на случай, если Нефрита вдруг передумает оставлять другую королеву в живых.
Лун обошел костер и приблизился к тени, в которой стояла Нефрита.
– Прости, – сказал он. – Знаю, ты хотела меня спасти. Снова.
– Так я тебя и спасла, – заметила она. Впрочем, в ее голосе было больше обиды, чем злости. Да и в ее усталом вздохе почти не слышалось шипения. – Тебе обязательно было бить ее чайником?
– У него была ручка. За нее проще держаться, чем за камень. – Лун ощутил, как постепенно уходит его напряжение. Какое бы глубокое впечатление ни производила Нефрита, будучи разъяренной и защищая своего консорта, в своем обычном состоянии она нравилась ему больше.
– Хорошо же напишут в летописях о моем времени в роли королевы-сестры. – Она сухо процитировала: – «А затем ее консорт вскочил на ноги и забил королеву-чужачку чайником до беспамятства».
– Если бы Туман умел орудовать чайником, то вас всех не было бы на свете, – согласился Лун.
– А вот это несправедливо. Индиго была совсем не… – Она махнула рукой в сторону лагеря. – …такой.
Прежде чем Нефрита успела снова разгорячиться, Лун взял ее за запястье.
– Идем, остальные за ней присмотрят. Пойдем в кровать.
– Бывают же у тебя иногда хорошие идеи, – проворчала она и позволила увести себя под навес.
Они добрались до Изумрудных Сумерек за полтора дня. Нефрита и Елея по очереди несли спящую Тишину, а Вьюн нес воительницу, которую, как оказалось, звали Гроза. Ночью, во время неловких обрывочных разговоров, она призналась, что она – сестра Бури и Тишины, из одного с ними королевского выводка. Чувствовала она себя, похоже, отвратительно, и Лун едва сдержался, чтобы не спросить, все ли сестры из их выводка, помимо Бури, были умалишенными.
Они знали, что выжившие воины Тишины следуют за ними на расстоянии, но ни один из них не попытался ни приблизиться, ни заговорить с ними. Елея сказала:
– Готова поспорить, что они попытались бы нас остановить, если бы мы летели к Туману Индиго. Но они понимают, что мы несем ее в Изумрудные Сумерки. Наверное, они собираются тихонько проскользнуть в колонию и надеются на то, что Зима будет слишком занята разборками с Тишиной и не станет выяснять, кто был с ней.
Когда они прибыли ко двору, Нефрита не стала терять время. Она уронила все еще бессознательную Тишину на платформу у входа в приемный зал, а Вьюн опустил рядом с ней воительницу. Поначалу воины и арборы, выбежавшие наружу, подумали, что они нашли Тишину и Грозу ранеными в лесу и принесли их сюда, чтобы им оказали помощь. Это обнадеживало – по всей видимости, в сговоре участвовали лишь воины Тишины, а большая часть двора ничего об этом не знала. Но оттого Луну стало лишь жальче тех, кому предстояло узнать правду. Когда Нефрита потребовала, чтобы они привели наставника в качестве свидетеля, вся колония обмерла.
К ним вышел один из пожилых наставников, помогавших Цветике, а еще Буря, Зола, три другие королевы-сестры и все воины и арборы, успевшие вовремя спуститься на платформу. Все они потрясенно молчали и слушали, пока Гроза виновато рассказывала им о произошедшем. Лицо Бури сохраняло каменное выражение, но ее шипы заметно дрожали, и она с трудом сдерживала себя. Зола то поднимала шипы, то прижимала их к себе и с ужасом переводила взгляд с Нефриты на Бурю и на других королев, не веря своим ушам.
После Буря натянуто предложила Нефрите остаться и, похоже, испытала облегчение, когда Нефрита отказалась от их гостеприимства и они улетели. Зима и Вечер так и не появились, и Лун был этому рад, поскольку вся ситуация и без того была крайне неловкой. Он решил, что спросит Утеса, не рождались
