Время ветра, время волка - Каролина Роннефельдт
Предводитель их был так ужасен, что квендели с криками отворачивались, закрывая руками лица. От взгляда его было не укрыться, горящие глаза каленым железом клеймили их души. Владыка Страны теней восседал на огромном черном коне, и тьма окутывала его с ног до головы, обтекала, будто расплавленная смола. С неба раздался пронзительный крик, постепенно набравший силу и переросший в вопль. Он заглушил штормовой ветер и принес тишину в Баумельбург. У квенделей, в страхе жавшихся друг к другу на холодной земле, замерли сердца. Страшный возглас, видимо, был приказом и предназначался ветру и стае. Волки вырвались на свободу и готовы были спрыгнуть с небес.
– Бегите! – крикнул старик Пфиффер голосом, похожим на могучий колокольный набат, который разнесся далеко-далеко. – Во что бы то ни стало, бегите из последних сил, если хотите жить! Сюда приближается сама смерть!
Все бросились наутек, спасаясь, – все, кто услышал отчаянный призыв Одилия и нашел в себе силы повиноваться. В страхе за свою жизнь квендели оставили позади площадь, на которой еще час назад с радостью отмечали праздник. Теперь она представляла собой ужасающее зрелище: в центре пылал огонь, площадь пожирала сама себя, угрожая поглотить и весь Баумельбург, если хищное пламя поползет в стороны. Но больше всего квендели боялись беды, пришедшей сверху. Все произошло именно так, как предрекал Пфиффер в «Старой липе».
Кавалькада призрачных чудовищ мчалась с разорванного неба. Волки не прыгали в безвестность, а гнались за добычей по крутому склону между горами облаков. Во главе стаи бежал могучий вожак, он вел серо-черных собратьев через теневую границу. С каждым прыжком, приближавшим хищников к земле, их поджарые тела становились все менее призрачными, словно обретая плоть. Позади могучие стены облаков сомкнулись, заслонив красную луну. Вновь над холмами нависла непроглядная пелена, из которой вырвались последние молнии. И тогда призрачная стая исчезла, словно Владыка Страны теней и его ужасная свита покинули границу, лишь на время явив себя. Властелин тьмы отпустил дикую стаю на свободу, как и ветер, который обещал вскоре вернуться со снегом.
Оставшиеся на улице зеваки бросились в лабиринт переулков, ища укрытия. Жители Баумельбурга спрятались по домам, заперли двери и окна и погасили все огни, вплоть до самого маленького огрызка свечи. Опоздавшие на праздник и приехавшие издалека гости обнаружили, что двери заперты и забаррикадированы. На отчаянный стук никто не отвечал, и те, кто был вынужден оставаться снаружи, передвигались с трудом. Они едва осмеливались свернуть за угол, опасаясь волков, и тишина, нависшая над Баумельбургом после крика призрака, оказалась хуже бури, которую квендели едва пережили. Там и тут порой раздавались жуткие вопли, которые быстро стихали.
Остальные беспомощно затыкали уши, чтобы не слышать того, что происходит, иначе не смогли бы сделать ни шага. Поредевший отряд Одилия быстро и упорно следовал за ним, не спуская глаз с мерцающего факела, который тот держал высоко над головой. Старик Пфиффер подобрал его на площади и зажег от горящей ветки, упавшей с расколотого молнией дуба. Пятеро квенделей шли позади, едва передвигая ноги, но шли – и в этом была заслуга их предводителя. Время от времени он нашептывал каждому на ухо что-то важное, как тогда, на тропинке вдоль живой изгороди, когда они впервые убегали от волков. Квендели тревож- но прислушивались к каждому звуку, который отличался от их собственного дыхания или шороха шагов.
С площади старик Пфиффер свернул на тропинку, которая вела с холмов Баумельбурга на север, к Холодной реке. Мало кто верил, что они вообще доберутся до равнины, однако смутное предчувствие подсказывало Пфифферу, что следует идти к реке, по которой, возможно, прибудут старый Бозо и его квенделинцы. И тут Одилий впервые позволил себе подумать о коте, и от этой мысли у него сжалось сердце и перехватило дыхание.
«Райцкер, рыжий мой следопыт, не забывай, что ты невероятно находчивый малыш, и не бросай меня», – про себя взмолился он и стремительно зашагал дальше.
Время от времени их обгоняли бывшие зеваки и участники праздничного шествия, выныривая из боковых переулков. На лицах без масок был написан ужас. Скрюченные фигуры проносились мимо с дикими воплями и снова исчезали в темноте. Чем дальше друзья шли, тем пустыннее становились городские улицы.
– Быть может, нам лучше спрятаться в каком-нибудь доме? Найдем незапертую дверь, – предложила испуганная Хульда, когда им не встречался уже никто. Они шли мимо зловеще темных окон и дверей, за которыми можно было найти если не помощь других квенделей, то хотя бы укрытие.
Не замедляя шага, Одилий молча указал на ближайший забор. Спутники заметили, что во многих садах между деревьями и кустами стояли высокие столбы, наполовину врытые в землю. На них висели маски с жуткими гримасами, глядевшие на прохожих пустыми прорезями для глаз, в которых начинало что-то коварно мерцать, если смотреть на них слишком долго.
– В некоторых домах наверняка не пусто. Однако мы не знаем, кто нас там встретит, – бросил старик Пфиффер через плечо, и все пошли дальше, дрожа от страха сильнее, чем прежде. Теперь квенделям казалось, что за ними в упор наблюдает кто-то, уже давно присвоивший себе эту часть Баумельбурга.
«Святые пустотелые трюфели, помогите нам, – мысленно воззвали шестеро путников и заставили себя не думать о том, что могло случиться с жителями. – Вперед, вперед, только вперед, пока свободен путь!»
Они шли, не глядя ни вправо, ни влево, ни в мрачное небо.
Немного погодя старик Пфиффер вдруг отшатнулся, как будто перед ним разверзлась пропасть. Хульда и Биттерлинг в панике закричали, решив, что дорогу перекрыли волки. Карлман споткнулся и упал на колени, маска сползла с его лица. Выпрямившись, он забросил ее за спину и почувствовал, как что-то мягкое и холодное коснулось щек. В свете факела молодой квендель разглядел, что на темной ткани его плаща расцветают призрачные белые цветы – снежинки. Они кружились в прекрасном танце, подгоняемые неумолимым ветром. Остальные тоже сбросили маски и испуганно уставились на то, что лежало посреди дороги, из-за чего Одилий так внезапно остановился. Это было нечто темное, похожее на свалившийся с телеги мешок.
Сделав несколько шагов, старик Пфиффер вытянул руку, в которой сжимал факел, готовый ударить им, как оружием. Опасаясь худшего, он в недоумении и ужасе
