Мы остаёмся жить - Извас Фрай
В скольких битвах он бывал. О, всю жизнь он только то и видел, что конец и гибель величайшего из государств в истории. Мало жизней и времён настолько трагичных, и трагедий настолько позорных.
Пройдя через лес, мы вышли к дороге, по которой раньше ходили легионы и торговые повозки. Идти ночью – опасно. Но племена готов, чей мир с Римом давно уже прошел, могут бродить здесь днём в поисках дичи. И как бы сильно мы ни боялись ночных зверей – люди по-прежнему оставались самыми опасными и жестокими из них. Потому, тропы оставались открытыми для нас только ночью.
Старый человек – вот я смотрю, как идёт он вперёд, всё дальше и дальше, не смотря на возраст, усталость и страх – как он до сих пор не упал?! Даже я уже не верю, что он увидит ещё хоть раз в жизни своего сына. Но если бы и вера покинула его, то действительно ничего бы больше не осталось, кроме как найти какой-нибудь куст, лечь в него и тихо дожидаться смерти.
Так не могло продолжать вечно и к утру Флавий Тиберий лишился последних сил. К счастью и одновременно к несчастью, ни одна живая душа не повстречалась у нас на пути до сих пор. Все эти десятилетия упадка я провёл в библиотеках, вконец устав от странствий по всей империи. В путешествиях по свету я больше не видел никакого смысла, потому что мир этот так быстро менял свои очертания, что незачем было запоминать старые. И если бы мне пришлось вернуться куда-нибудь, то вместе с этим и смириться с тем, что в этом месте я прежде не бывал никогда. Из притонов для болтунов до меня доходили слухи о жестокости готов, сто воинов которых стоили целого римского легиона. В этих местах приходится всё время быть готовыми ко встрече с ними; но глядя на красоту этих мест и на дряхлость Флавия Тиберия, я раз за разом надеялся, что до стычки с ними не дойдёт. По крайне мере, один человек из их народа нам уже помог.
Уставшего Флавия Тиберия я уложил на траву в тени дерева, спрятав его под надёжное укрытие из листвы. Он был по-прежнему слаб, но на путешествие своих сил не щадил – это, вместе с остальным, могло привести к скорой его гибели. Теперь, видимо, доблестный римлянин не сможет пройти самостоятельно и сотни шагов. На этом наш путь мог и закончится – но мы зашли в самое сердце вражеской земли. И попытка вернуться обратно могла оказаться куда опаснее, чем упрямо следовать последней воли старика, двигаясь вперёд.
Флавий Тиберий уже давно не говорил со мной, сохраняя силы для ходьбы и собираясь с мыслями. Движемся ли мы в правильно направлении или уже давно заблудились – было теперь не столь важным. Мне приходилось отвечать даже на те вопросы Флавия Тиберия, которые он не задавал. Я сказал ему, что отправлюсь на поиски чего-нибудь, чем можно было бы наполнить желудок; да и пустоты в бурдюках с водой не мешало бы избавиться.
– До реки, – прохрипел он, – полдня пути отсюда вон в ту сторону. Если это не так, то я признаю, что ошибался с самого начала и не знаю, куда нас завёл. Я смогу найти свою виллу и сына только в том случае, если знаю, где нахожусь. А я неуверен.
– Хорошо. Я пойду туда, куда ты сказал – к реке. Вернусь к вечеру с едой и водой. В любом случае, я расскажу тебе, что нашел. Главное, Флавий, не дай пагубным мыслям сломить себя. Верь до последнего, что победишь. Сражайся, пока есть мясо на костях. Лучшего всё равно уже не произойдёт. Ты выстоял против орды варваров на Каталаунских полях – значит, сможем выйти победителем и из схватки с самим собой.
Я ушел, оставив своего друга одного, в листве под большим деревом.
Пробираться сквозь заросли и блуждать по запутанным тропинкам пришлось как раз полдня; всё это время, я не сворачивал с пути – Флавий Тиберий не может ошибаться, даже если сам думает иначе. В противном случае, что ж, придётся признать, что нам действительно конец. До реки, а вернее, до ручейка я всё же добрался. Поймал двух зайцев – для себя и для Флавия. Как же давно дикое чувство одиночества среди природы не наполняло меня.
Дорогу обратно я нашел только к вечеру. Я пришел точно к тому самому дереву, под которым оставил Флавия Тиберия. Ошибки быть не могло. Несколько раз, упрямо обойдя его вокруг, мне всё же пришлось признать, что моего друга под ним нет. Я сам сел на то место, где покинул его и попытался увидеть мир его глазами. Жуткое оказалось зрелище. Не зная, что мне делать дальше, с мёртвыми глазами и застывшим телом, я разглядывал неповторимый рисунок листвы великого дерева с огненным от последних солнечных лучей небом над головой. Своих мыслей у меня тоже почти не осталось, хоть и нужно было потихоньку составлять новый план действий. Хотя, зачем?! Флавий Тиберий вряд ли обезумел настолько, чтобы самому подняться и уйти просто так. Значит, он попал в руки разбойников-готов, франков, гуннов – кем бы ни были похитители, ничего хорошего ни ему, ни мне это не сулило. И зачем я только поддержал идею этого безумного старика отправиться в это путешествие, прекрасно ведь осознавая ещё тогда, в Риме, что это будет верным самоубийством для нас обоих.
Так прошел час. Вечер уже смело можно было назвать ранней ночью. Я всё ещё не двигался с места, пока не услышал вдали шум приближающегося всадника. Эти звуки заставили меня подскочить с места и схватиться за кинжал, спрятанный у меня за поясом. Наездник на хорошем скакуне и с длинной бородой остановился передо мной. Пусть только даст мне повод – и я быстро собью его с коня и разделаюсь с ним. Я ещё не забыл, как сражаться и не стану уходить от драки, если мне не оставят выбора, даже на этой варварской земле. Но его взгляд даже во тьме излучал спокойствие, будто и не думал о битве. Он заговорил сначала на своём языке,
