Танец с чашами. Исход Благодати - О. Зеленжар
Ондатра облокотился о холодные прутья и прикрыл глаза, то забываясь, то приходя в себя от резкой тряски. Казалось, что он снова в телеге, везущей их с Итиар к озеру Веридиан. Он стиснул зубы и тихо заскулил. Нужно было бежать и навсегда сохранить на душе морозный восторг и пьянящую сладость Итиар.
Ондатра пришел в себя от криков. Открыв глаза, он увидел, что его везут прямо по городу, и телегу облепила толпа двуногих рыб. Лица смазались, превратившись в грязные пасти. О прутья застучали камни, комья грязи и палки. Что-то больно ударило по голове, рассекая кожу. Ондатра не нашел в себе сил, чтобы отвернуться или прикрыться руками.
Когда телега остановилась, его поволокли на какой-то помост. Ондатра услышал издали многоголосый вой соплеменников. Он различил в них мольбы о милости. Почему они здесь, так далеко от района Акул, и зачем они так истово просят?
На помосте стоял человек, весь в красном, с багровым лицом. В руках у него было длинное древко, и Ондатра вдруг понял, что все это время оставался жив, чтобы красный человек мог убить его. Вой невидимых соплеменников превратился в шум прибоя. Ондатра оскалился на человека с палкой.
Другая двуногая рыба затянула длинный монотонный напев, и на каких-то фразах толпа ревела, готовая волной сорваться к помосту, на каких-то затихала, словно мертвый ветер. Когда длинная речь оборвалась, дождь резко прекратился, и сквозь толстую серую пелену пробились бледные лучи, блеснув на лужах и металле. Ондатра запрокинул голову, и на мгновение ему показалось, что это прикосновение Итиар.
Смазанная серая тень и резкая боль заставили Ондатру закричать. Люди вопили, захлебываясь животной радостью. Боль! Боль! Боль! Нестерпимая, алая! Кости ломались, пронзая кожу, рвались мышцы и связки, и бежал, весело струясь по доскам, красный зверь, покидая тонущий корабль. Отдаленный вой мольбы сменился яростным рычанием. Человек в красном обернулся гигантом, заслонившим всклокоченные небеса. Нет, это Ондатра рухнул на переломанных ногах и стал ничтожным по сравнению с могучей фигурой. Как же больно! Почему человек медлит? Неужели, он специально растягивает эту алую агонию, кость за костью разрушая корабль его тела? Люди превратились в сплошную грязную пену на волнах зловонной воды. Прекратите эту боль! Ондатра оскалился на занесенное древко, и его засосало на самое дно, где ярко вспыхивали и гасли едва уловимые картинки.
Итиар заходит в воду, сбросив накидку. Струны вибрируют в темноте. Запах цветов на поверхности воды, краска стекает по коже. Вкус крови на губах… Охота… Сладость первого вдоха… Красный закат над океаном и миг, когда Небесный Странник скрывается, погружая мир в темноту… Темнота… Темнота… Темн…
***
Летняя жара сменилась осенней прохладой, начался сезон дождей. Они смывали грязь с пыльных улиц Ильфесы, уносили мусор и опавшие плоды. Из каждого дома доносился запах апельсинового джема, сельский рынок полнился новым урожаем, а заморский наоборот притих, когда наступила пора осенних штормов. Горожане вспомнили про шерстяные плащи и натянули чулки потеплей, господа приоделись в соболиные меха. Жизнь шла своим чередом, как и в прошлые годы, но для Эстева все немыслимым образом переменилось. Если раньше осень для него ассоциировалась с ежегодным празднованием основания Протектората, то теперь – с чем-то кощунственным, запретным и постыдным. Этот сезон дождей Эстев встречал уже совсем другим человеком.
Соле поглубже натянул капюшон. Будь проклят Морок и его странные поручения. После того как Эстев с горечью сообщил ему, что восстание на Бронзовой площади провалилось, тот равнодушно кинул:
– Так и должно быть.
Парень вспыхнул, как трут:
– В каком смысле? Я слышал, город умылся кровью! Сколько людей погибло, а сколько сейчас в застенках!…
Он осекся, поймав на себе равнодушный взгляд.
– Хочешь жить – завязывай с излишней добротой. Все идет по плану, это единственное, что должно тебя сейчас беспокоить. А теперь – за работу.
Ноздри Эстева свирепо затрепетали:
– Ну уж нет!… Пропали невесть куда, вернулись с каким-то хмырем, ничего не объясняя!..
Он снова осекся, но уже от того, что на его вороте сомкнулись руки в черных перчатках. Брови Морока недовольно сдвинулись к переносице, поджилки у Эстева задрожали.
– Ты что, маленький мальчик, которому нужно разжевывать приказы?
Эстев не удержался от вопроса:
– Что стало с Зябликом?
Пальцы разжались.
– Умер. Видать, напрасно, раз ты устраиваешь сцены и пускаешь сопли. Пошел вон, не трать мое время зря.
Соле трясло от обиды, но он вернулся к работе. Вместе со Сверчком и его людьми он кропотливо исследовал сеть древних тоннелей под городом. Бывший студент рассказывал, что это – отголосок времен Оранганской Империи, и ходы тянутся далеко за пределы города, но, к сожалению, многие уже разрушены.
– Не знаю, что бы без них делали, – говорил Сверчок. – Прекрасное подспорье.
Эстев не выдержал и как на духу рассказал студенту о конфликте с Мороком, не вдаваясь в компрометирующие подробности. Тот молча выслушал, а затем сказал:
– Я понимаю, ты хочешь сберечь как можно больше жизней. Это очень хорошо… но вот что я думаю. Он цирюльник, отворяющий кровь и вырывающий зубы, и если плакать над каждой раной, то рука дрогнет, и станет только хуже. Может он и правда бессердечный, но это к месту. Не бранись с ним, просто дай делать то, что он умеет лучше всего.
После долгих раздумий Эстев пришел к выводу, что Сверчок прав. Морок цирюльник, и в этом вопросе не обойтись без значительной доли цинизма. Эстев много думал о том, смог бы он вести людей на заведомую гибель, и понимал, что ему недостает смелости взять на себя ответственность за чужую смерть.
За два месяца многое изменилось. Появились новые лица, взорвалась лаборатория, отняв жизнь Дуана, а Эстев все больше пропадал в подземельях со Сверчком, оставив кухню на попечение Ири. Что бы он делал без нее? Соле не мог нарадоваться на
