Гарри Гаррисон - Возвращение в мир смерти
— В таком случае, отец, больше ничто не держит нас на этой планете. Ты вернешься сюда позже, если захочешь. А сейчас… Я вижу, ваш жизнерадостный народ уже опять собирается на площади. Но мне кажется, не время устраивать еще один пышный праздник в честь нашей победы. Выпить мы сможем и на борту «Арго», а прогулку по морю или охоту давай отложим до следующего раза. Сегодня, думается, самое актуальное — заняться твоим здоровьем и твоей памятью. Правильно?
Айзон лишь головой кивал и непрерывно улыбался. Он уже и говорить не мог от распиравших его восторженных чувств.
— А где ваш транспорт? — поинтересовался Язон, оборачиваясь к Бервику.
— Тут, неподалеку. Какой вы сегодня решительный и порывистый, Язон. Кажется даже «здрасте» не сказали.
— Здравствуйте, Риверд. Извините. Мы так часто общаемся в эфире, что я иногда не могу вспом-
нить, сколько раз на дню приветствовал вас, — вывернулся Язон. — А сейчас еще раз: извините. Цейтнот полнейший. Давайте доставим этого бывшего короля на «Арго», а там уж и побеседуем с ним.
— Полагаете, это надо делать прямо сейчас? — спросил Бервик с сомнением.
— Уверен! Здесь-то что с ним делать? Обратно на трон сажать? Кстати, вы ему временного заместителя назначали?
— Да, — коротко ответил Бервик.
— Вот и прекрасно. Давайте стартовать. Я не могу позволить отцу оставаться тут больше ни секунды.
Бервик посмотрел на Язона, чуть наклонив голову и улыбаясь одними глазами, потом повернулся к конвою и скомандовал:
— Кру-гом! Шагом марш! Отведите обвиняемого Фелла в наш супербот и следуйте курсом на «Арго» по пеленгу. А я вместе с Язоном. Нам есть о чем поговорить.
Последнюю фразу он произнес практически для себя, когда солдаты уже потащили арестованного прочь.
В тот же миг Фелл судорожно вывернул шею, оглядываясь на всех стоящих возле пиррянского десантного корабля, и закричал страшным, полным отчаяния голосом:
— Нет! Нет!?!
Солдаты остановились, тоже оборачиваясь. Бервик кивнул им, дескать, постойте, и равнодушно осведомился:
— Что такое?
— Меня нельзя увозить с планеты на вашем суперботе. Я тогда умру. Точно так же, как Айзон. Только на «Овне», только…
Неподдельный ужас, который еще стоял в глазах Фелла, позволял сделать вывод: на этот раз коварный властитель Иолка не врет. Похоже, он действительно не хотел умирать, а потому время наглой лжи для него миновало. Так подсказывала элементарная логика. Но разве мог хоть один из них — даже Язон с его гибким умом, даже всезнающий, тысячи лет проживший Бервик — догадываться, насколько их общее предположение далеко от истины?
— Ну что ж, без охраны мы все вполне разместимся в столь миниатюрном кораблике, — рассудил Язон. — При этом Керк и Мета, полагаю, вполне заменят четверых профессионалов Космофлота Лиги.
— Хорошо, — согласился Бервик. — Но в таком случае ваши друзья должны будут пристегнуть себя наручниками к задержанному.
— А это обязательно? — улыбнулся Керк. — Моя рука будет держать его крепче, чем ваши кандалы. Хотите покажу, как они рвутся в моих пальцах?
— Не надо, — отказался Бервик, не страдавший излишним любопытством. — Все-таки желательно сделать именно так, как я прошу.
— Не спорь, Керк, — посоветовал ему Язон. — Порядок есть порядок.
— Ладно, — вздохнул седовласый пиррянин.
Потом они быстро загрузились, если не сказать набились в тесную каюту трехместного легкого звездолетика, заполненного сейчас смонтированным на скорую руку и лишь частично подключенным оборудованием. Их было шестеро: Язон, Мета, Керк, Фелл, Айзон и Бервик. А снаружи, в канонерке, преимущественно в пилотском отсеке разместились на всякий случай еще десять человек. Остальные отправились на орбиту все в том же десантном боте.
Полет проходил совершенно нормально. Айзон удовлетворенно бормотал себе под нос, не умолкая почти ни на минуту:
— Не чувствую никакой боли. Ни малейшей! Вообще ничего не чувствую. Потрясающе! Я ведь помню этот наш кораблик. Чудесный звездолет, чудесный! Экспериментальный экземпляр, конечно, но очень хороший. Вот только совсем не могу восстановить в памяти, как им полагалось управлять. Для чего, Например, эта продолговатая штуковина с крючком на конце? Для чего? Не знаю. А ты как думаешь? Эй, Язон!
— Что? А, это ты мне, отец. Извини, задумался.
— Для чего здесь вот эта ерунда?
— Не знаю, отец, мы только начали пока разбираться с вашим «Овном». Действительно крепкий орешек.
— Ничего, ничего, я еще помогу вам, вот только вспомню все, что знал,
— и помогу. Эх, Нивеллу бы разыскать! Жаль, что вы ее так и не встретили, а ведь у нас была спецсвязь, мы могли подавать сигналы друг другу в любую точку Вселенной, если б я еще помнил, как мы это делали!..
Язон опять перестал слушать бормотание отца и попытался сосредоточиться на поведении Фелла. Тот сидел совершенно неподвижно, смежив веки, смотрел на всех через узкие-узкие щелочки, может, и не смотрел вовсе, похоже было, что он действительно задремал.
Экран проскочили совершенно без приключений. И тут же почти сразу оказались рядом с «Арго», гостеприимно распахнувшим широкие шлюзы. Канонеркой на этом коротком отрезке доверили управлять Грифу — надо же учиться когда-то, — ив самый последний момент юный пиррянин ухитрился допустить ошибку: при заходе в ангар в режиме магнитной подушки он не учел наклона, связанного с неравномерным распределением груза.
А Язон еще подумал тогда, вспомнив рассказ Меты о виденной ею в детстве старинной деревянной кукле: «Ничего себе матрешка получилась! Три звездолета один в другом, да еще внутри люди».
А уже через какую-нибудь секунду матрешек стало на одну больше.
Гриф, забывший про наклон корпуса канонерки, не вписался в створ, зацепил боковым орудийным гнездом за стойку ворот, и всю команду изрядно тряхануло. Никто не ожидал удара в такой спокойный момент, поэтому даже Керк и Мета не сумели среагировать должным образом. Они готовились удерживать Фелла от любых агрессивных действий по отношению к другим — кто же мог догадаться, что этого психа следует еще контролировать на предмет суицида?
Голова дремлющего арестанта откинулась назад резче, чем можно было ожидать. А внутренние стенки «Овна» — это ведь нечто особенное — живого места не видать от рычажков, приборчиков, штуковин и ерундовин. Затылок Фелла выбрал себе ерундовину что надо — острую и твердую. Дырку, образовавшуюся у него в черепе, в старину назвали бы травмой, не совместимой с жизнью. Современные лекари, например Тека, поборолись бы, конечно, за этого кретина, и, возможно, полностью вернули бы ему дееспособность. Но уже в следующее мгновение здоровье экс-диктатора Фелла сделалось со всей очевидностью не первоочередной проблемой.
