Топить в огне бушующем печали. Том 1 - P大 Priest "
В его бытность бумагу еще не изобрели, поэтому записи делались на бамбуковых дощечках либо вырезались на каменных плитах. Разумеется, записывалось только самое важное, и каждый такой предмет был на вес золота. С не меньшим трепетом к своим книгам-листьям относились и шаманы. Они видели в них величайшую драгоценность, и любые письмена почитались у них как священные… А теперь что? Современники заворачивают в письмена сочащуюся маслом еду!
Естественно, Шэн Линъюань решил не делать необдуманных замечаний, но, нахмурившись, с неодобрением подумал: «Пусть роскошь стала привычной (это ничего, ведь всякое бывает), но это… Грубейшее попрание всех приличий…»
Уловив его мысли у себя в голове, Сюань Цзи опешил:
– Да у нас иероглифы везде можно найти! И на упаковке для еды, и на туалетной бумаге! Это же партиями печатается… И никакая это не роскошь!.. А, ладно, потом сами поймете.
Переубеждать бывшего императора он не стал. Тем более Сюань Цзи так проголодался, что у него аж живот к спине прилип. Поэтому он с нетерпением спросил:
– Ваше величество, вы есть-то будете?
Припомнив лекарственный вкус так называемой колы, Шэн Линъюань покачал головой и сдержанно отказался:
– Благодарю за приглашение, но, пожалуй, воздержусь. Я уже не нуждаюсь в пище, поэтому не стоит обо мне беспокоиться. Но если ты…
Он подумывал кое-что добавить насчет еды маленького демона. У того были крылья – и у жареной курицы тоже, стало быть, оба примерно равны, так почему подобное ест подобное?.. Впрочем, маленький демон не собирался ни скорбеть по несчастному родственному созданию, ни проявлять к его гибели хоть малейший такт – вместо этого он вцепился зубами в жареное крылышко и отодрал от него сразу половину.
– А? И что такого? Ну ем и ем, – между делом выдал он.
Конечно, золотистая корочка на мясе, приготовленном каким-то неведомым способом, аппетитно хрустела, но Шэн Линъюаню в этом хрусте слышалось копошение мышей…
– Нет-нет… ничего…
Посчитав, что наблюдать за чужой трапезой – поведение предосудительное, бывший император отвел глаза и снова заинтересовался обстановкой комнаты.
Перед ним был стандартный гостиничный номер, а это значит – минимум квадратных метров. Сразу у двери поставили две односпальные кровати. Их застелили белоснежным постельным бельем, а сами они выглядели довольно мягкими, причем настолько, что даже император, живший три тысячи лет назад, не побрезгует. Правда, и тут проявилась небрежность потомков: полога над постелью не наблюдалось.
Единственное панорамное окно не имело ни штор, ни створок, зато с тридцать первого этажа открывался великолепный вид на город – Дунчуань разливался внизу морем неоновых огней, да так, что даже звезды меркли. В свете тысяч фонарей вырисовывались спутанные нити дорог и эстакад. А поскольку горы обрамляли город, высотки строились то выше, то ниже, и со стороны казалось, что они каскадом спускаются к подножию. Что тут сказать? От зрелища захватывало дух и кружилась голова. И не сравнить со скромным уездным городком вблизи ущелья Чиюань.
Была поздняя ночь, и километровые пробки уже рассосались, однако улицы не опустели: куда ни посмотри – полно пешеходов. Из театра внизу (он был такой же частью торгово-развлекательного комплекса, как и гостиница) высыпали зрители. Кажется, очередной концерт (или какое-то шоу) закончился далеко за полночь. И теперь возле театра на обочине прыгали какие-то девушки с неоновыми табличками в руках – по трое-четверо в стайке.
Шэн Линъюань застыл перед окном и не мог оторваться от людей, освещенных неоновыми огнями. Он рассматривал их во все глаза. А тем временем Сюань Цзи, внимательно наблюдая за бывшим императором со спины, обнаружил, что в спокойном равнодушии Шэн Линъюаня впервые появились хоть какие-то оптимистичные нотки.
Конечно, радостью такие чувства не назовешь, но все же черные грозовые тучи в душе бывшего императора перестали сгущаться. И нет, он не скрыл эти бушующие чувства усилием воли, как делал прежде, – они действительно замолкли. И тогда на поверхность вышел немой вопрос, в котором слышалось необъяснимое волнение: «Так сколько же людей живет в Дунчуаньских землях?»
«В районе Дунчуань? – переспросил Сюань Цзи, набивая рот картошкой фри. – Точно не скажу… Наверное, сто тысяч?..»
Ответ шокировал Шэн Линъюаня. Сюань Цзи чуть ли не кожей чувствовал его растерянность. Скорее всего, древнему человеку просто невозможно вообразить такие цифры, пускай он и Владыка людей.
Кажется, это потрясение породило в бывшем императоре пусть слабый, но вкус к жизни. Ну что ж, неудивительно. Легенды и сказания многих народов, описывая всевозможных оборотней и призраков, нередко выделяют у них одну общую черту: это неутолимая жажда жизни, отчаянное желание соприкоснуться с миром живых; снова почувствовать вкус еды и других благ, которые они знали до смерти или обращения. И ради этой возможности любая нечисть пойдет на самые чудовищные деяния, на массовые убийства – настолько их привлекают соблазны мира людей.
Так ошибочно решил Сюань Цзи, но на самом деле подобные страсти не были присущи Шэн Линъюаню. Да, сказочные чудовища имеют людские слабости и желания, но бывший император ни в чем не уподоблялся им. Он обонял соблазнительные ароматы неведомой пищи – но не стремился ее попробовать. Он мог узнать, как погибло царство Великая Ци, что сталось с его потомками, – но не пытался расспрашивать. И под конец наблюдений Сюань Цзи все-таки пришел к выводу, что мир людей не очень-то притягивает древнего демона.
А ведь появление жэньмо всегда связано с одержимостью умершего. Демоны-мо рождаются из страстных желаний и непомерной привязанности к кому-то или чему-то… Так чем был одержим император У?
Сюань Цзи упорно прокручивал варианты и одновременно пытался подловить бывшего императора хоть на чем-то, но все было тщетно. Более того, казалось, что Шэн Линъюань вообще не замечает его стараний. Да и его присутствия – тоже. Тогда Сюань Цзи решил попробовать развести его на откровенность:
– Кстати, ваше величество, а при жизни вы… Может, мой вопрос прозвучит неучтиво, но вы же поймете, что я хочу сказать, да? Короче… у вас ведь остались какие-то желания? Что-то несделанное при жизни? Поделитесь со мной, пожалуйста. А то вдруг я вам как-то помогу?
Шэн Линъюань усмехнулся.
– Нет, ничего не осталось.
– Тогда что будете делать? Может, хотите куда-то съездить? Или что-то посмотреть? Не желаете ли посетить прежнюю столицу? Свой императорский дворец? Как он там назывался?
– Дулин, – бесцветно подсказал Шэн Линъюань. – Помнится, его строили из обычного камня и битых черепков. Раз минуло уже несколько тысяч лет, сам он наверняка давным-давно сгнил и разрушился. А то, что якобы сохранилось, – должно быть, постройки последующих поколений, возникшие поверх старого основания. Как говорится, «не шей собачий хвост к соболям» – ничего хорошего не выйдет. Теперь дворец Дулин не представляет никакой ценности…
– А-а, – понимающе протянул Сюань Цзи. Как ни крути, но он показал себя круглым дураком и невеждой, которого вынуждены просвещать аж далекие предки.
– О моих намерениях не стоит волноваться, – между тем продолжал Шэн Линъюань. – Я лишь хочу отыскать того безумца, кто потревожил мой покой Темным жертвоприношением, и отправить его к праотцам. Дольше необходимого я здесь не задержусь.
Да уж… Получается, намерения Сюань Цзи просекли с полуслова! И все равно ответ бывшего императора его не смутил. Улыбнувшись, Сюань Цзи как ни в чем не бывало предложил:
– Ну да, я в курсе. А вообще… как насчет искупаться первым? Раз уж мы с вами товарищи по несчастью, давайте я вам все объясню. И расскажу, как надо мыться под душем. Сменная одежда вон в той сумке. – Тут Сюань Цзи повел Шэн Линъюаня в ванную. – Короче, из лейки течет вода. А это кран, с помощью него включают и выключают воду. Повернете в сторону красной отметки – будет горячая, в сторону синей – холодная. В этих бутылках шампунь… э-э-э… это жидкость для волос такая, она намыливает и моет. А это гель – вот он. Нужен, чтобы мыть тело. Да, бутылки почти одинаковые, и содержимое не очень отличается, так что плевать, берите любую. Так вот, натираетесь, потом смываете водой… Как-то так.
