Юрий Никитин - Передышка в Барбусе
Бы можете садиться за любой стол, а вас даже не успеют заметить...
Он размахивал руками, голос стал громким, взволнованным, глаза блестели. Несмотря на какое-то «но», понял Мрак, колдуну очень хотелось бы завладеть этим амулетом. Но что-то колдуну мешает это сделать. И когда колдун с явной неохотой протянул амулет Мраку, Мрак понял, что это нечто мешавшее находилось не вне колдуна, а внутри его. То, что Олег трудно и заумно называл нравственным законом, а простодушный Таргитай просто душой или совестью. А ведь колдун с таким амулетом в руке уже неуловим, непобедим. Всего-то сказать вслух нужное слово...
Мрак сказал с сочувствием:
— Остановись. Я уже как-то и что-то сообразил. Видишь, меня для этого даже не пришлось дубиной по голове. Умный у вас тцар, верно?.. Повезло Барбусу. Так в чём опасность?
Колдун остановился на полуслове, посмотрел на Мрака непонимающе. Глаза померкли, он весь сгорбился, развел руками, а голос показался поникшим, как старая трава под сильным морозом:
— Тот герой всех победил, миновал все ловушки, взял сокровище. А когда вернулся...
— Ну-ну?
— Девушка увидела вместо молодого парня, что уходил, уже седого мужчину. Правда, с ним были сокровища... И ещё одно: она его любила по-прежнему, так что всё закончилось вроде бы хорошо. Хоть злые языки и говорили, что она приняла его из-за сокровищ... Но известно, что он поклялся никогда не брать тот амулет в руки.
Мрак подумал, фыркнул:
— Ерунда. Ну, постарел он на день-другой. Но чтоб настолько?
— Ваше Величество, — промолвил колдун с печалью. — Каждый клянётся себе, что будет пользоваться амулетом только в те минуты, когда надо спасти жизнь. Но на самом деле получается, что каждый при любой возможности старается плюнуть соседу в суп, пнуть чужую собаку, заголить платье незнакомой женщине... Слаб человек!
— Но зато, — возразил Мрак, — умирая, может с гордостью сказать: зато пожил в своё удовольствие! Говорят же, что лучше короткая жизнь, но со славой, чем длинная, но неинтересная...
— Говорят, — согласился колдун. — А что ещё могут сказать?.. Даже на смертном ложе мужчины не любят сознаваться в дурости... Когда умирает от дряхлости, ему все равно, сколько было золота, женщин, сколько убил, зарезал, задушил. Он смотрит на молодые лица своих друзей и думает: каким дураком был! Сейчас бы, дескать, и я вот так бы...
— Гм, — сказал Мрак задумчиво. — Как, говоришь, им пользоваться?
Колдун пожал плечами.
— Легенды говорят, что доблестный Хилиаф просто сказал заветные слова вслух. И враги застыли... Наверное, всё зависит от того, как громко скажешь. Умоляю, Ваше Величество! Не пользуетесь ни разу. Ваша жизнь нам дорога. Барбуссия словно проснулась, жизнь закипела. Вы молоды, но... это такой соблазн! Я верю, что, единожды попробовав, трудно остановиться.
Мрак возразил:
— Но тот же, что вернулся седым, остановился?
— Увы, Ваше Величество. Он не сдержал клятвы... Желая любовных утех, он наедине с собой ускорял свою жизнь, чтобы поскорее отдохнуть и явиться к ней посвежевшим, отдохнувшим, удивить её снова...
Мрак вздохнул.
— Понятно. Намёк понял. Такой амулет смертному человеку в самом деле ни к чему.
Он с небрежностью сунул его в карман. Перед глазами встал светлый образ Кузи, но тут же подумал, что амулет будет ускорять только его жизнь, а не жизнь Кузи, так что в деле ожидания не поможет, а только отдалит во времени.
Был соблазн сесть на огненного коня, но пусть уж подождёт немного, до конца тцарствования всего четыре дня, а там они помчатся навстречу солнцу, навстречу ветру, навстречу всему тому, что не набежит само, пока сидишь на месте.
Он заявил Аспарду, что устал, желает отдохнуть, пусть никакой гад к нему не ломится, он будет мыслить о Высоком... привет, Олег!.. отоспится хорошо, а утром снова что-нибудь начнут ломать. Аспард спросил обеспокоенно:
— Может быть, на ночь тёплых баб напустить на ложе?.. А то как-то чудно: быть тцаром и не хватать, не грести их под себя.
— Все выжжено, — ответил Мрак рассеянно, — все в пепле по щиколотку. Пусть пройдут тёплые дожди, вырастет молодая зелёная трава, вот тогда и пустим коней!.. Да не боись, на звёзды сёдни смотреть не стану.
Аспард перевёл дух, стараясь делать это как можно незаметнее, закрыл за собой дверь. Мрак слышал, как начальник дворцовой охраны строго наказывает бдить и никого не пущать. А если кто и полезет, то объяснить, что до утра тревожить не велено, а кто потревожит — пусть пеняет на себя. Тцар по доброте если и простит, то он, Аспард, три шкуры снимет.
Через полчасика, уложив Хрюндю и сунув ей под щеку игрушку, он скользнул в тайный ход. Таргитай наверняка бы сказал с укором, что нечестно вот так подслушивать и подсматривать, Олег стал бы долго и путано объяснять, почему это хорошо и допустимо, а кончил бы тем, что за такие вещи надо просто вешать, но он, Мрак, не Тарх и не Олег, у него своя голова, ему сейчас надо честно продержаться на троне ещё четверо суток и не завалить все дело.
К тому же комаров и оборотня запускали тоже через подземный ход, а что можно врагу, можно и ему. Добро должно победить обязательно! Победить и поставить врага на колени. А потом повесить, срубить голову или посадить на кол.
С узелком в зубах он мчался по тёмному туннелю, что для него совсем не тёмный, перепрыгивал ручейки, вовремя затормаживал на крутых поворотах и в такой вот момент, когда заскользил лапами, ощутил едва слышный аромат женских притираний.
Лапы как примёрзли к полу, а уши зашевелились. Ноздри указали направление, он втиснулся в нишу, запах стал ощутимее. В стене недоставало одного кирпича, а с той стороны — а как же! — толстый ковёр с крохотной дырочкой на нужном месте.
Мрак придвинулся глазом, в кружке появилось серое запылённое помещение, везде хлам, пыль, старая мебель, разбитые котлы, затем уловил движение.
Там, в самом уголке, спиной к нему, сидит женщина в плаще с низко надвинутым на глаза краем капюшона. Для кого-то это просто человек в капюшоне, но запахи не только сказали, что это молодая созревшая девушка, что она испугана, что уже успела проголодаться, а мозг быстро отыскал такой же запах в памяти, и Мрак уже знал, кто сидит к нему спиной.
Тихонько скрипнула дверь, в помещение проскользнул ещё один, тоже в сером плаще, что делало его невидимым на фоне серых стен, капюшон на глазах, склонённая голова, во всей фигуре — солидность, но, когда увидел женщину, бросился к ней с пылкостью юноши.
— Фрига, — услышал Мрак приглушенный голос, — прости, ты опять успела раньше меня! Давно ждешь?
— Давно, — ответила она, — что-то случилось?
— Меня задержал Аспард. Похоже, что-то подозревает. Допытывался, не в ссоре ли я с твоим отцом. Дурак, при чём тут твой отец?.. Любимая, сколько я могу сгорать страстью? Я только тебя вижу в мечтах своих...
