Солнце и Замок - Джин Родман Вулф
Еще поворот… но на сей раз за поворотом оказался тупик: здесь коридор завершался круглой площадкой, окруженной кольцом дверей. Наугад выбрав одну из них, я переступил порог. За дверью обнаружился узкий проход, настолько темный после белизны стен коридора, что разглядеть удавалось лишь лампы над головой.
Вскоре мне сделалось ясно, что коридор привел меня к люку – первому люку, попавшемуся на глаза после возвращения на борт. Не успевший забыть о страхе, навеянном прекрасной и ужасающей картиной, я поспешил извлечь из кармана ожерелье и убедиться, что оно не сломалось.
Узкий проход дважды свернул вбок, раздвоился, сделался извилистым, точно змеиный след на песке.
Еще десяток шагов – и из-за двери, распахнувшейся при моем приближении, повеяло восхитительным ароматом жареного мяса, а звонкий металлический голос ее замка произнес:
– С возвращением, хозяин!
Заглянув в проем двери, я обнаружил за нею свою каюту. Не ту, разумеется, которую занял в матросских кубриках, но личные апартаменты, покинутые, дабы отправить свинцовый ларец в полет, навстречу величественному сиянию новой вселенной, родившейся на свет всего стражу-другую тому назад.
V. Герой и иеродулы
Не обнаружив меня в каюте, стюард, принесший еду, оставил ее на столе. Жаркое под полушарием колпака еще не успело остыть, и я, неописуемо проголодавшийся, истребил его без остатка – как и свежевыпеченный хлеб с подсоленным маслом, и сельдерей со скорцонерой, не говоря уж о красном вине. Покончив с едой, я разделся, вымылся и уснул.
Разбудил меня, встряхнув за плечо, все тот же стюард. Странно, однако взойдя на борт, я, Автарх всея Урд, почти не обращал на него внимания, хотя именно он приносил мне пищу и охотно выполнял всевозможные мелкие поручения; несомненно, эта готовность услужить и делала его столь незаслуженно неприметным. Теперь же, когда я сам стал членом команды, он словно бы повернулся ко мне другим, новым лицом.
Именно это лицо – грубоватое, однако с виду весьма разумное, глаза поблескивают от затаенного волнения – и нависло надо мною сейчас.
– Тебя хотят видеть, Автарх, – негромко пробормотал стюард.
Я сел.
– Кто же? Особа столь важная, что ты счел уместным разбудить меня ради нее?
– Именно так, Автарх.
– Должно быть, это сам капитан корабля.
Уж не ждет ли меня порицание за самовольный выход на палубу? Ожерелье мне выдали для экстренных случаев… но нет, это представлялось маловероятным.
– Нет, Автарх. Уверен, наш капитан тебя уже видел. Тебя ожидают трое иеродул, Автарх.
– Вот как? – хмыкнул я, дабы выиграть время. – Не голос ли капитана я слышу порой в коридорах? Когда он мог видеть меня? Я встречи с ним не припоминаю.
– Не могу знать, Автарх. Однако не сомневаюсь: наш капитан тебя видел. Возможно, не раз и не два. Капитан видит всех.
– Неужели? – усомнился я, переваривая намек на существование внутри корабля второго, тайного корабля на манер Тайной Обители в недрах Обители Абсолюта и надевая свежую рубашку. – Должно быть, это изрядно отвлекает его от других дел.
– Не думаю, Автарх. Они ждут снаружи… не мог бы ты поспешить?
Разумеется, после этого я начал одеваться неторопливее прежнего. Чтоб вынуть из пропылившихся брюк пояс, с него пришлось снять пистолет и нож, найденный для меня Гунни. Услышав от стюарда, что ни то ни другое мне не понадобится, я, как это ни глупо, вновь нацепил на пояс и ножны, и кобуру, точно собрался устроить смотр вновь сформированному подразделению демилансеров. Изрядно длинный, нож недотягивал до звания меча разве что самую малость.
Мне даже в голову не пришло, что этой троицей могут оказаться Оссипаго, Барбат и Фамулим. Насколько я мог судить, они остались далеко позади, на Урд и на борт пинаса со мной уж точно не поднимались, хотя, разумеется, судно у них имелось свое. Однако в эту минуту все трое предстали передо мной, точно так же (и в точности так же скверно) наряженные людьми, как и в замке Бальдандерса, при первом нашем знакомстве.
Оссипаго отвесил мне столь же неловкий, как и прежде, поклон, а Барбат и Фамулим склонились передо мной с прежней грацией. Ответив на их приветствие со всем возможным радушием, я предложил, раз уж им хочется поговорить со мною, пройти ко мне и загодя извинился за беспорядок в апартаментах.
– Нет, войти к тебе мы не можем при всем желании, – ответила Фамулим. – Комната, куда мы тебя приглашаем, не так уж далеко.
Голос ее, как и прежде, звучал, словно пение жаворонка.
– Каюты вроде твоей не столь безопасны, как нам хотелось бы, – сочным, мужественным баритоном добавил Барбат.
– Тогда ведите. Идемте, куда вам угодно, – согласился я. – Знаете, я искренне рад вновь увидеться с вами. Ведь ваши лица, пусть они и фальшивы, знакомы мне по родным краям.
– Вижу, ты знаешь нас, – заметил Барбат, стоило всем нам двинуться вдоль коридора. – Но, боюсь, лица, таящиеся под этими, для тебя слишком ужасны.
Идти рядом вчетвером ширина коридора не позволяла, и посему мы с Барбатом шли впереди, а Фамулим и Оссипаго следовали за нами. Совладать с отчаянием, охватившим меня в этот миг, удалось далеко не сразу.
– Выходит, для вас эта встреча первая? – спросил я. – Прежде вы со мной не встречались?
– Да, Севериан, – переливчато отозвалась Фамулим, – мы с тобой незнакомы, но ты-то нас знаешь много урдских лет! Я заметила, как ты обрадовался, едва нас увидев. Очевидно, встречались мы часто, и мы – друзья.
– Однако больше не встретимся, – вздохнул я. – Расставшись со мной, вы отправитесь вдоль тока времени вспять, в прошлое, и потому этот раз для вас первый, а для меня, как ни жаль, станет последним. При первой встрече ты сказала: «Добро пожаловать! Для нас нет радости большей, чем радость встречи с тобой, Севериан», – а перед расставанием погрустнела. Я это прекрасно помню – я все помню великолепно, как тебе некогда было известно. К примеру, как ты перед взлетом помахала с борта вашего корабля мне, оставшемуся на крыше замка Бальдандерса под проливным дождем.
– Памятью сродни твоей может похвастать лишь Оссипаго, – прошептала Фамулим, – но этой встречи я не забуду.
– Значит,
