Сказаниада - Петр Ингвин
Глядя на Елену, Борис не считал себя неудачником. Жаль, что отец подумает по-другому. Он послал Бориса войти в окружение Кощея, втереться в доверие и вызнать секрет бессмертия. Нельзя сказать, что Борис возвращается ни с чем, и дело не в Елене Прекрасной. Удалось кое-что узнать. А если подать правильно, то «кое-что» превратится в небывалый успех. Борис сопоставил все, что люди знали о Кощее, и секрет оказался прост, как яйцо. Непонятно, почему нужный вывод не пришел в голову другим. Не умирать – не значит быть бессмертным. Кощей Бессмертный – бессмертный? Как бы не так. Языками чесать люди горазды, и повторяемые день за днем слухи постепенно превращались в правду. А истина такова: Кощей начал править во времена Борисова прадеда. Не поспоришь, столько не живут. Признак вечной жизни? Отнюдь. Для собак люди тоже кажутся бессмертными. Когда щеночек рождается – хозяин взрослый, когда старый пес умирает – хозяин все еще взрослый. С Кощеем то же самое. Прадед слышал про молодого поджарого силача, который силой захватил власть за морем. Дед встречался со статным воином средних лет. Отец знал о мудром пожилом правителе. А Борис видел дряхлеющего живчика с одутловатым лицом, отменным брюшком и незарастающей плешкой, боявшегося собственной тени, но весьма охочего до женского пола.
Достаточно рассуждать здраво, и придет понимание, что к чему. Настоящий бессмертный мог бы побеждать несметные армии, сколько их ни собери. Знай себе убивай врагов по одному, когда-нибудь да кончатся. Кощей так не делал. Он вообще сторонился войн, а с соседями предпочитал выгодно торговать. Но породниться с ним желающих не находилось. Отдашь дочку за такого – он всех переживет, два государства под своей рукой объединит, после чего к соседям посватается. Кому охота, чтобы некто подминал под себя все, и с ним нельзя было бороться? Ни детям такое государство в наследство не оставишь, ни внукам, рано или поздно их уничтожат «во благо государства» как угрозу для вечного правителя. В итоге соседние государства жили по принципу «не буди лихо, пока оно тихо». Всех устраивало.
Истина о бессмертии Кощея хранилась в письменах, в старые времена составленных для него неким приезжим из дальних стран. Предание гласило, что писаря того казнили, чтобы не выдал тайны. С тех пор все знали, что письмена не читаются. Кощей с улыбкой наблюдал, как кто-нибудь грамотный натыкался на свитки и пытался разобрать хоть что-то. Возможно, со стороны Кощея это была проверка. Вдруг кто-то сможет? Бывая во дворце, Борис тоже видел покрытые непонятными значками пергаменты. Возникала мысль скопировать их, чтобы отцовские грамотеи расшифровали. К сожалению, Кощей не позволял кому-нибудь видеть письмена больше одного раза. Скорее всего, это действительно была проверка. Вот если бы Борис занял место головы драконовых гридней, что как раз оказалось свободным… Невзирая на козни Доремира, за новой девушкой послали Бориса – значит, именно Борис должен был стать следующим головой. Возможности тогда открылись бы исключительные.
Теперь сожалеть поздно.
В лицо ударили брызги, и посторонние мысли сгинули. Елена спала в руках Бориса. Кто-то из рыбаков с извинениями, что ничего лучше предложить они не могут, принес скудной еды. Движением глаз Борис приказал положить рядом и больше не беспокоить.
Ветер раздувал парус, волны мерно подкидывали и опускали лодку. Иногда через борт хлестала вода, ее вычерпывали. Родной берег уже просматривался. Но Борис смотрел не вперед. Он любовался прожилками на тонкой шее. Нежной кожей. И цветком на плече.
Все же Елена – богиня. Или дочь одного из богов. Как бы то ни оказалось – неважно, она с Борисом, и кроме этого отныне ничто не имело значения.
На востоке небо почернело, а на западе порозовело всплесками на багровых облаках. Все чаще навстречу кто-то проплывал – тоже с родным единорогом на стяге и парусе. Огромных многопарусных кораблей с недавних пор не строили, опасных волн и штормов почти не бывало, а когда боги разгневаются, величина не спасет. Оставшийся после войн единственный большой корабль оказался никому не нужным, он не мог пристать к торговой пристани, а возить на него товар лодками и платить за многократную погрузку-выгрузку оказалось невыгодно. Последняя война отгремела в дедовы времена, когда два государства по обе стороны моря объединились против иноземных захватчиков. У пришлых были собственные боги. Люди дрались с людьми, боги – с богами. Строилось невообразимое количество кораблей, невероятных по размеру и мощи, люди гибли в морях тысячами, а прибрежные города разрушались, чтобы правители одной из сторон в конце концов смогли назвать себя победителями.
К счастью, все кончилось до того, как люди и боги извели друг друга подчистую. Чужие боги замирились с местными и общим решением договорились не поддерживать людей, если те начнут воевать. Отныне ничто не мешало процветанию.
Весла вновь ударили по воде, чтобы сбросить скорость и пришвартоваться. Вскоре раздалось:
– Мы прибыли, господин.
Елена удивленно открыла глаза. Измученная до полусмерти, она проспала весь день и теперь не понимала, почему солнце снова садится.
– Спасибо, – поблагодарил Борис рыбаков. – Приходите вечером, отец заплатит.
– Да пребудут с тобой боги, господин.
Борис и Елена ступили на деревянный пирс. Мимо них, тяжело дыша, шагали грузчики с мешками за плечами, носились мальчишки с тележками и корзинами, кричали торговки и зазывалы. По мощеной мостовой со скрипом ползли груженые возы, сновали всадники, стражи, торговцы и гонцы. В паланкинах восьмерки рабов несли богатых горожан. Открытые двери заведений и построек выдавали их назначение не только видом, но и запахом: Борис с Еленой миновали склады, мастерские, бани, харчевни и палаточный рынок. Впереди, куда они шли, высилась городская стена, а слева, со стороны моря, часть города покрывал ил – многие годы некому было строить дамбы и выгребать воду после штормов. По разрушенным зданиям бродили козы, в стенах с провалившейся кровлей росли деревья, почти все обвил колючий плющ. Пруды загнили, увенчанные скульптурами фонтаны покосились, выбитые ставни и двери противно скрипели.
– Эхо войны, – объяснил Борис в ответ на удивленный взгляд Елены. – Много людей погибло, восстанавливаемся до сих пор.
Справа от дороги раскинулись кварталы бедноты. Деревьев не было, торчали только раскуроченные пеньки. Лепились друг к другу хибары, сколоченные из чего попало, у пустых проемов дверей в грязи играли голые дети, ближе к дороге торговали ерундой немощные старухи. Пугали жуткие рожи нищих, просивших милостыню, но калеками вовсе не выглядевших – от таких хотелось держаться подальше, чтобы не стянули кошелек или не зарезали ради
