Легенды Соединённого Королевства. Величие Света - Владимир Игоревич Ашихмин
– Лысая башка, получи исподтишка!
Великий инквизитор закачался, топоры со звоном опали, а голубые глаза недоумённо заплыли под веки.
– Нет… Ты… Меня… – отрывисто захрипел он наполняющимся краснотой ртом.
– Убил, – не менее ослабленно пролепетал я. – Прощай, длинноволоска…
Спустя минуту, обессиленно привалившись к рунической платформе, я не без удовольствия проследил весь процесс фантомного развоплощения. Распростёртый пузом к низу Касиус и лежащий поодаль от него Марципан, засеребрились десятками набухших пупырышек, а затем лаконично, даже как–то робко, рассосались в сыром воздухе хлопушкой искр. Я истощённо вздохнул. Сознание затуманивалось, боль снедала мне тело, и жизнь не собиралась задерживаться в нём надолго.
– Парень! Ты как?
– Джейкоб… похоже… ты тут… застрянешь…
– Что? Ты совсем плох? Оцени своё состояние по десятибалльной шкале.
– Десять… из… десяти…
– Скверно… Эй! Снова магия!
– Да? Разберись с ней… без меня.
Я закрыл глаза. Мне не хотелось смотреть на того, кто завершит дело Касиуса. О, Вселенная, как же нынче муторно умирать… Пальцы. Сухие и явно тонкие, они заводили по моей изнывающей груди. Свежесть стянула мне пылающие лёгкие морозной плёнкой. Последующий за этим рвотный кашель и тремор выволок меня в пелену безвременья. В ней, в нездоровой и хлипкой грёзе, мне привиделось лицо столь заботливое и отлучённое годами, что у порога, хранимого в Гамбусе Привратником, я не мог не насладиться его видом. Рыжие волосы, выдающиеся губы, фиалковые озёра над изящным носом… Лорина… Та самая колдунья… Она единственная поддерживала меня на экзамене в Магика Элептерум, а когда я с треском провалился на нём, дала мне неприкрашенное, искренне–доброе напутствие, которое стало моим кредо, и книгу «Прикладная магия. От новичка до мастера». В тот день Лорина, с которой я проговорил от силы всего–то пять минут, запала мне в душу и укрепилась в ней оплотом добродетели. Не знаю, почему так вышло. Наверное, тогда, впитав в себя бескорыстную ласку и внимание, я просто почувствовал её схожесть с мамой, которая очень меня любила … В пёстром, животрепещущем сне, сляпанном из акустических колебаний и вогнутых эскизов, моё естество раскололось на две половинки. Ими, невидимками, я пребывал в жуткой глиптотеке, где меня иссёк Касиус, и параллельно с этим, метался по чудесным паркам с античными деревьями и залам, что познали красоту колонн и петроглифов. Как в мертвенном застое, так и путешествии по неведомым закоулкам, я обнаруживал рядом присутствие той колдуньи, ставшей мне проводником через Мир Теней и Духов. Она ворожила надо мной и тихо напевала мягким голосом древние рифмы могущества, таящие в себе бесконечный альтруизм и целительную силу.
Рождение – смерть, путь только один
Дало нам его Мирозданье.
Но все же Судьбы ты своей господин
И рано бросаться в скитанье.
По звёздам и весям успеешь пройти,
На то будет целая Вечность.
С загробного мира пытайся сойти.
Отстаивай свою вещность!
Пусть мысли и чувства тебя поведут
Обратно к добру и стараньям!
Дороги увьются и не пропадут
Послужишь ты злу наказаньем…
Я обновлялся. Кожа срасталась. Шрамы изглаживались и пропадали насовсем. Теперь мне дышалось как прежде – легко и без излома. С каждой строчкой, с каждым услышанным словом я всё больше хотел проснуться. Наговор всё длился и длился, пока не достиг своего наивысшего побуждающего аккорда, который прозвучал так:
Любовью Вселенской, что сердце полно,
Не должно Случайностью быть сожжено!
Я глубоко, как никогда раньше, вдохнул в себя воздух. Фиалковые глаза. Я их вижу. Наяву. Облачённая в бирюзовый плащ с фибулой в виде разложенного шатра, Лорина сидела передо мной на коленях и тепло улыбалась. Разъедающие спазмы, что царили во мне так недавно, уняли свои безжалостные тиски – боль ушла, уступив место слезам. И я плакал не потому, что глубокие и явно роковые увечья исчезли, колдунья – вот из–за кого мои эмоции полились через край. Я прижался к её атласной блузке и крепко–крепко обнял. В ответ мне на волосы опустилась ладонь.
– Долговязый юноша, ты стал таким взрослым.
– Если бы Вы только знали, как я тосковал по Вам!
– Но я никогда не покидала тебя.
– Никогда?
– Я – порождение твоей памяти.
Я отстранился, чтобы посмотреть на старую колдунью.
– Значит Вы… Вам ведомо, что Вы…
– Я – Лорина и вместе с тем, я – не она.
– Кто Вас послал ко мне?
– Меня никто не посылал. В отличие от других, тех, кого ты называешь фантомами, я, услышав твой отчаянный зов, пришла сама.
На меня вновь нахлынул вертеп обрывочных картин. Горьковато–халцедоновые и янтарно–аметистовые этюды, что были нарисованы Лориной в минувшем мороке, обретали во мне свою истинную суть. Из чистой энергии и флюидов, что черпаются из безымянных источников, древних как само Время, колдунья, погрузив меня в чуткое полузабытьё, свершила эзотерический акт, который подобно магии Света заживил мои разрубы.
– Без Вас бы я погиб…
Лорина загадочно покачала головой.
– Ты – сын Вселенной, Калеб, и твои трудности, как Матери, хорошо известны Ей. Она провидела, что ждёт тебя и, в лазеечке, отделяющей Мир Света от Мира Тьмы, показала мне, прибывающей в небезразличной нетленности, каким образом можно попасть в Зрячую Крипту, чтобы откинуть заведённую над тобою косу Смерти.
Я улыбнулся и отёр мокрые щёки.
– Значит Вселенная… Со мной?
– Ближе, чем ты думаешь, Калеб.
– Стало быть, я ещё пригожусь ей…
– Не зацикливайся на этом. Живи и радуйся каждому дню.
Мягко зарозовевшись, колдунья наклонилась и поцеловала меня в лоб.
– Мне пора. Береги себя, Калеб, и помни…
Лорина развоплотилась.
– Добро всему Основа, – прошептал я, уловив последние отзвуки милого голоса.
Подобрав Лик Эбенового Ужаса, кинжал (Джейкоба), сумку и Альдбриг, я, уже ничего не страшась, твёрдо зашагал по опять проявившейся стекольчатой тропе. Оставив позади отёчного арахнида с безобразной спиралью в лапах и кучу его застывших родственников, я добрался до арочного хода, ведущего лестницей вверх. Порожки, запруженные паучьими сетями и крошевом осыпавшегося гранита, провели меня по искусственному стволу и вывели к обветшалой двери. Я пихнул её и оказался в зале с рядом скамеечек. На ветхих знамёнах, свисающих с потолка, уже было не разобрать гербов. Изъеденные молью гобелены, занавешивающие все стены, размыкались у приступочка, за которым крылась новая дверь, более массивная и прочная. Из замочной скважины задувал ветер и лился свет. Там выход из Зрячей Крипты!
Потянув за резное кольцо, я отворил створ и подставил лицо занимающемуся солнцу. Перемычка–мостик, раскинувшийся над обрывом, перевёл меня на башню, предоставившую на обозрение потрясающую осеннюю перспективу. От вершины горы, на которой я находился, расходилось оранжевое море леса, увенчанное куполом синего, абсолютно безоблачного неба. О том, что шторм мне не привиделся, говорили переломленные кроны и выкорчеванные у подножья деревья. Безутешный птичий щебет не умолкал ни на секунду. Конечно, теперь придется заново вить гнёзда! Раздумывая над событиями, что произошли со мной после встречи с Птикалем, я отрешённо водил глазами по ландшафту. Кто всё–таки
