Андрей Ветер - ПОДЛИННЫЕ СОЧИНЕНИЯ ФЕЛИМОНА КУЧЕРА
Хитрая Лисья Морда скривился от ярости и увернулся от предназначенного ему удара. Оба его соплеменника упали, пронзённые ножами Чихохоков.
Оставшись один, Хитрая Лисья Морда перекувыркнулся и пустился наутёк, крича в сторону Чихохоков и брызжа слюной:
– Проклятые обманщики! Вы не должны воевать! Сколько вы будете вести себя как трусливые и жалкие лгуны? Бросьте оружие и встаньте на колени!
В ответ на его слова дважды грохнули выстрелы, пули вжикнули над его головой. Ирокез решил не испытывать дольше судьбу и кубарем скатился в овраг, исчезнув в кустах.
Когда всё стихло, Соколиный Взгляд склонился над поверженными врагами и подобрал свой карабин.
– Вот моя любимая игрушка, снова в моих руках. Надо теперь осмотреть всех этих разбойников, что лежат на земле, не прикидывается ли кто-нибудь из них мёртвым.
Здоровенная Змея вонзил каждому из распластанных Ирокезов нож точно в сердце с таким спокойствием, будто перед ним лежали мешки с соломой. Торопливый Олень поспешил к девушкам и быстро освободил их от верёвок.
– Мы спасены, – шептала радостно и вместе с тем испуганно Элина. – Теперь мы можем продолжить путь и добраться, наконец, до нашего любимого отца. Ах, как хорошо, что вы подоспели вовремя. Как вы себя чувствуете, дорогой Гевкамен? Вы так забавно смотритесь без одежды, такой костлявый, такой беззащитный, что хочется вас просто расцеловать!
Корина молча подошла к Торопливому Оленю и положила голову ему на грудь.
– Я так благодарна вам, мой дикий друг.
Индеец едва улыбнулся в ответ и отодвинул от себя молодую женщины, чтобы она не выпачкалась в крови, которой он заляпал весь свой могучий торс. Несмотря на показную индейскую сдержанность, его глаза сияли радостью.
Между тем Соколиный Взгляд осматривал вместе со Здоровенной Змеёй убитых. Убедившись, что все враги мертвы, они собрали весь арсенал Ирокезов. В пулях и порохе теперь не было недостатка.
– Что имел в виду этот нахальный краснокожий, когда сказал, что вы не должны воевать? – с интересом спросил Пьер Хейхой у Торопливого Оленя, стаскивая с мёртвого Ирокеза свою одежду и облачаясь в неё.
– Более пятидесяти зим назад Ирокезы покорили Делавэров, и наши вожди признали свою зависимость, выплатив дань в виде пояса-вампума. С тех пор никто из наших воинов не должен был воевать ни против самих Ирокезов, ни против их союзников. Но как-то раз наше племя совершило набег на одну из наций, которая находилась под покровительством Мохоков. Делегация Ирокезов немедленно пришла в нашу страну и, созвав наш народ на совет, лишила Делавэров даже звания нации-данницы. Ирокезы навсегда запретили кому-либо из наших племён выходить на войну и объявили, что отныне мы должны быть как женщины. Это разжалование они символически проявили тем, что надели на наших вождей женские юбки и вложили каждому из них в руку пест для толчения кукурузы. В то время мой отец был совсем мальчиком, но, повзрослев, он не захотел подчиниться навязанной нам воле и ушёл из племени. Так что он последний настоящий Чихохок. Единственный, кто не опустился на колени. Он и меня вырастил таким.
– А что такое вампум? Какую такую дань выплатили ваши вожди? – вступила в разговор Элина.
– Вампум – это удивительная вещь, – присоединился к разговору Соколиный Взгляд и глубокомысленно поднял глаза к небу. – Это тонкие полоски оленьей кожи или сухожилия, на которые нанизываются крохотные речные раковинки, после чего эти нити сплетаются в пояса или просто соединяются в длинные шнурки. Индейцы обмениваются ими во время заключения договоров. Краснокожие считают, что каждый вампум несёт в себе информацию, так как в него «вговорены» конкретные слова. Есть даже специальные толкователи, умеющие передать точный закон, который вложен в тот или иной вампум. Эти толкователи обычно являются очевидцами событий, при которых пояс был получен, или же передают из уст в уста информацию своим ученикам. Вампумам придаётся высочайшее значение. Так, любое, даже самое важное, выступление или закон, не подтверждённые вампумом, не считаются достойными особого сохранения в памяти.
– Надо же, – пожала плечами Элина, – какие-то верёвочки с раковинами и бусинками играют столь огромную роль! Никогда бы не подумала.
– Мадемуазель Элина, – улыбнулся задумчиво белый охотник, – если бы вы знали, сколько ещё удивительного вам предстоит узнать об этой стране и этих отважных людях.
– Скажите, а откуда вы столько знаете о них? – полюбопытствовала золотоволосая девушка.
– Я здесь давно. Мне много пришлось пережить, через многое пройти, – сурово сдвинул брови Соколиный Взгляд.
– Расскажите нам о себе, мсье Наталиэль! – Элина просительно сложила ладошки на груди.
– Ну что ж, нет ничего приятнее, чем бродить по тропам воспоминаний, так как самые опасные повороты прошлого ничем не угрожают тебе во время рассказа о них. Слушайте же…
ГЛАВА ТРЕТЬЯ, В КОТОРОЙ СОКОЛИНЫЙ ВЗГЛЯД С УДОВОЛЬСТВИЕМ ВСПОМИНАЕТ О ДЕТСТВЕ, ЮНОСТИ И ПОВЕСТВУЕТ О СВОИХ НЕВЕРОЯТНЫХ ПОХОЖДЕНИЯХ В СТРАНЕ ИРОКЕЗОВ
Он забросил свой длинноствольный карабин на плечо и легко зашагал по тропинке, знаком показав, чтобы от него не отставали, и начал рассказ:
– Я был на редкость талантлив в постижении всех наук, с лёгкостью схватывал всё, что предлагала мне наша крохотная школа, и с жадностью проглатывал все книги, которые только попадались мне на глаза. Помимо моего родного французского языка, я выучил английский, одолел латынь, читал Горация и Овидия в подлинниках. Я знал, что мир бесконечно велик и прекрасен, но меня перестали устраивать книги. Мне страшно хотелось увидеть всё собственными глазами, и я уговорил отца взять меня в Канаду. Покидая Старый Свет, я не догадывался, что поджидало меня впереди.
Через несколько дней после прибытия в Монреаль я уже был знаком со многими здешними звероловами и с любопытством выспрашивал их о лесной жизни. Мне было тогда четырнадцать лет. Через месяц я тайно от отца присоединился к большому торговому каравану, который состоял из десятка берестяных лодок и направлялся вглубь страны. Для большинства участников той экспедиции поездка оказалась роковой.
Нас сопровождали дружественные Гуроны, и они, когда мы плыли по реке, ужасно нервничали, зная, что берега вокруг нас считаются владениями Ирокезов. Я не разделял их тревог, так как не осознавал всей глубины опасности, которая нам угрожала. И вот на второй день пути, когда мы плыли очень близко от берега, послышались страшные крики. Гуроны будто окаменели и прекратили грести, побросав вёсла. Французы тоже побледнели. Вы-то теперь представляете, что они испытывали, не так ли? Ну вот, два моих соседа немедленно упали с окровавленными лицами. Я был так растерян, что даже не понял, что в нас выстрелили из ружей. Но вообще-то Ирокезы всегда отдавали предпочтение рукопашным схваткам. Вскоре они приблизились к нам, кто вплавь, кто в каноэ, и без труда перебили боевыми дубинами большинство моих спутников. Должен признаться, что в ту минуту я едва дышал, стиснутый ужасом. Прямо передо мной сидел вожак Гуронов, который за свою жизнь успел пустить кровь не одному десятку Ирокезов. Воспитанный в жестокой среде, он не потерял самообладания, несмотря на явное превосходство противника, и дал им понюхать пороху. Но нападавшие скрутили его и бросили на дно лодки. Я трясся в ожидании смерти.
