Елена Хаецкая - Слепой бог
Саренна дрожала всем телом. Проходя мимо трупа Награна, она тихо вскрикнула и, отвернувшись, уткнулась Йори в плечо.
— Отлично,— заявила Рыжая Соня, обтирая меч об одежду убитого.— Теперь, девушки, будем решать, как нам поступать дальше. По-моему, пора уносить отсюда ноги.
Конечно, покидать пещерный храм, не повидавшись с Хутаосой, Соне не хотелось. Ее душила обида на злую судьбу: проделать такой длинный путь, преодолеть столько преград — и уйти ни с чем из-за каких-то ублюдков…
Но, с другой стороны, кто сказал, что Соня непременно уйдет отсюда не солоно хлебавши? Она может переждать напасть, спрятавшись где-нибудь поблизости, в горах, а потом вернуться и без помех завершить свое дело.
Однако совершенно необходимо убрать отсюда девушек — и чем скорее, тем лучше. Соня не хотела, чтобы еще с одной из них случилась беда. Насилие может искалечить их на всю жизнь, сделать негодными для семейного счастья, внушить отвращение и ненависть ко всем мужчинам без исключения.
Да и кроме всего прочего — если отвлечься от сострадания к бедным девушкам — перепуганные, путающиеся под ногами подруги очень мешали Соне.
— Здесь должен быть еще один выход,— обратилась Соня к раненой жрице, лежавшей на полу.
Кера открыла мутные от боли глаза.
— Сколько осталось негодяев? — спросила она еле слышно.
— Двое.
— Путь девушки уходят через главный выход…— Жрица говорила с трудом, делая долгие паузы между фразами. Казалось, силы покидают ее с каждым словом.— Там безопаснее всего… укроются… в горах… Много убежищ…
Кера замолчала, не в силах совладать с новым приступом боли, от которого она на время потеряла сознание.
Соня опустилась возле Керы на колени. Мгновение рыжеволосая воительница вглядывалась в посеревшее, с темными губами и почерневшими тяжелыми веками лицо верной служительницы богини Гаривы. Та, несомненно, умирала.
Соня осторожно похлопала ее по щеке. Безжалостно так тревожить умирающую, не позволять ей остаться наедине со смертью… Но Соне необходимо было услышать еще кое-что от жрицы. Возможно, это спасет жизни остальных.
— Кера… Очнись, Кера! Ты еще не все мне сказала…
Кера медленно открыла глаза. Губы ее шевельнулись. Соня наклонилась над умирающей, боясь пропустить хотя бы одно ее слово.
— Возьми мое кольцо…-— прошептала Кера.— Когда все закончится… выброси его в пропасть… с любой скалы… Не забудь! Это очень важно, очень! Мое жреческое кольцо…— Она с трудом перевела дыхание. На ее губах выступила розоватая пена. Совладав с собой, жрица продолжала шептать: — Девочки… пусть уходят… А ты, Соня… ты останься… Я вижу… вижу… Богиня избрала тебя!
— Нет! — Соня непроизвольно отшатнулась.— Нет! Я не должна служить вашей богине! Это ошибка, Кера… У меня свой путь, своя цель!
— Богиня избрала тебя! — повторила умирающая.— Богиня избрала тебя!— В ее мутнеющих черных глазах вспыхнул огонь. В последний раз пальцы Керы с неожиданной силой стиснули руку Сони.
— Говорю тебе, нет! — проговорила Соня чуть мягче, чем в первый раз.— Я оказалась здесь случайно… Я ничего не знаю о Гариве, а она ничего не знает обо мне.
— Не существует случайностей там, где речь идет о воле богини,— шепнула Кера.— Не лги себе, Соня… не бывает… случайностей…
На мгновение Соня усомнилась в своей правоте — так тверда и непреклонна была вера жрицы, в которой медленно угасала жизнь.
Но лишь на мгновение. Отказаться от мести? Никогда не узнать, почему погибли ее родные, кому нужно было уничтожить их дом, их поместье, перебить слуг, искалечить жизнь самой Рыжей Сони? Не покарать негодяев? Обрести сонный покой здесь, в пещерах Фатагара, под немигающим птичьим взором чужого божества? Приковать себя к киммерийским скалам тяжелой цепью, как эта несчастная старая привратница?
Все в душе Сони восставало против такой участи.
— Нет! — твердо произнесла она.— Я выброшу твое жреческое кольцо в пропасть, как ты просишь, Кера, но никогда не надену его себе на палец.
— Защити… защити от поругания святыню…— Язык Керы уже заплетался.— Гнев Гаривы может быть ужасен…– Казалось, она видела какие-то страшные картины, встающие перед ее мысленным взором.—– Поля, на которых гниет урожай. Стервятники над павшим скотом… Реки в красных потоках крови… О, боги бывают очень жестоки!.. Их ярость неукротима… Спаси Киммерию, Соня, защити святыню!
— Разбойников осталось двое,-— сказала Соня.— И я намерена оборвать их земной путь. Неважно, что за цели движут мною — я поклялась, и я сделаю это! Тебя успокоит, если я дам тебе слово, что Сабарат и его сообщник не уйдут отсюда живыми?
— Да… Благословение Гаривы да пребудет с тобой…
Это были последние слова Керы. На губах жрицы выступила кровавая пена. Глаза ее закатились, по телу пробежала судорога… Верная служительница богини Гаривы замолчала навеки.
Соня выпрямилась.
— Кера мертва,— обратилась она к девушкам.— Нам остается только одно: выполнить ее последнюю волю. Йори, ты возьмешь остальных и выведешь их из пещеры через главный вход. Там нет разбойников, они ушли в глубины пещер. Там, боюсь, только трупы… Далеко ли отсюда поместье твоего отца?
— День пути,— ответила Йори.
— Отлично. Девушки, вам придется пережить этот день. Вы пойдете с Йори, и она отведет вас в дом своего отца. Надеюсь, он хорошо примет вас и поможет, насколько это будет в его силах. Данелла, Саренна… Мне очень жаль, что вы… Но раны телесные, как и душевные, рано или поздно заживают.
Соня помолчала, думая не о претерпевших насилие подругах, а о себе самой. Да, раны рано или поздно заживают… Но рана самой Сони до сих пор жестоко кровоточила.
Она тряхнула головой, отгоняя лишние мысли.
— Вам придется идти голодными,— продолжала Соня.— Потому что нет времени искать пищу. В пещерах осталось еще двое негодяев, и им не обязательно знать, что их сообщники уже нежатся в объятиях Крома…— Соня хмыкнула. Мрачный бог Кром вряд ли имел обыкновение заключать кого-либо в объятия! Соня и сама не знала, почему имя древнего киммерийского бога сорвалось с ее губ. Однако оно натолкнуло ее на новую мысль, оказавшуюся весьма удачной.— Вы — потомки древних киммерийцев, народа, давшего миру великого Конана! Вспоминайте об этом почаще, когда будете пробираться заснеженными горными тропами, когда усталость будет валить вас с ног, мороз — пробирать до костей, голод — сводить желудок судорогой! Ваши предки презирали лишения там, где речь шла о величайшем даре богов человеку — о свободе!
Эта речь сделала свое дело. Глаза робких киммерийских девушек заблестели, на их бледные лица вернулся румянец.
