Тим Доннел - Шесть дверей страха
Девушка, всегда казавшаяся Конану такой маленькой и хрупкой, здесь, на ложе любви, напоминала ему, то резвящуюся пантеру, то породистую чуткую лошадь…
Солнце стояло уже высоко, когда они смогли, наконец, разомкнуть объятия. Имма быстро надела платье и легкой тенью выскользнула из спальни, подарив королю на прощание нежную улыбку и благодарный взгляд.
Конан лежал, ни о чем не думая, и чувствовал себя освеженным и помолодевшим, как будто искупался в ледяной горной речке. А впереди был почти целый день! Целый день жизни! Он вспомнил, что его уже давно дожидается завтрак, засмеялся, вскочил на ноги и упруго прошелся по комнате. Каждая частица сильного тела радовалась жизни, кровь играла, как молодое вино, солнце за окном манило на простор, и он уже было шагнул к двери, но тут взгляд его упал на кусок ткани, лежавший на полу. Тот самый кусок, который там, в медной башне, закрывал таинственную дверь и казался таким мрачным, теперь сиял переливами шелков и радовал глаз причудливым переплетением узоров. Конан подхватил ткань, перебросил через плечо и вышел из спальни.
Он шел по галерее и чувствовал, что самые разные желания переполняют его и рвутся наружу. И меньше всего его волновали сейчас государственные дела. Вельможи и нарядные дамы, ожидавшие его выхода на галерее, так как он распорядился не допускать их сегодня во внутренние покои, почтительно склонялись перед ним в поклонах. От их глаз, привыкших замечать любую мелочь, не укрылось радостное настроение короля, задорный блеск голубых глаз, легкая, как будто летящая походка.
Паллантид, доверенный советник короля, командир отборной гвардии Черных Драконов, сделал шаг навстречу, желая что-то сказать. Конан, усмехнувшись, увлек его за собой и, обернувшись через плечо, сказал притихшим придворным:
— Сегодня — игры в Приречной Роще! Маркос, распорядись, чтобы как можно скорее все было готово! Надеюсь, после веселой ночи бароны смогут удержаться в седле? — И он ушел, громко смеясь и похлопывая по плечу Паллантида, который, как и многие, явно перебрал этой ночью.
Но, как бы ни затягивались королевские пиры, этот суровый воин, умевший храбро сражаться на поле битвы и самозабвенно веселиться за пиршественным столом, всегда сохранял ясный ум и был для Конана неоценимой опорой в нелегком деле правления.
Маркос, главный распорядитель королевских увеселений, тут же засуетился, спеша выполнять приказание. Его атласный голубой камзол и рубиново-красная шапочка с щегольским золотистым пером мелькали, то около конюшен, где суетились конюхи, седлая и выводя лошадей для короля и свиты, то около хозяйственных построек, где слуги поспешно нагружали повозки и везли к Роще все необходимое для рыцарской потехи, то его властный голос раздавался в кухне, приводя в трепет важных поваров и многочисленных поварят. Не успел отгреметь ночной праздник, как наступило время для очередной забавы.
Давно король Конан не был таким веселым! Обленившимся слугам пришлось побегать этим утром! Но желание короля — закон, и вереница повозок уже потянулись в Приречную Рощу, чтобы на огромной поляне, которую Конан особенно любил за широкий вид, открывавшийся на могучие воды Хорота, соорудить легкие трибуны для короля и придворных, а на самой поляне установить невысокую ограду для рыцарских игр.
Дамы пестрыми бабочками упорхнули в свои покои, спеша переодеться в наряды, подходящие для рыцарского праздника, а князья и бароны велели своим оруженосцам готовить доспехи.
Жизнь во дворце закружилась и забурлила в праздничном водовороте, а сам король Конан, отдав несколько распоряжений верному Паллантиду, поспешил к королеве, которую не видел со вчерашнего вечера.
Она проснулась совсем недавно и сейчас сидела у окна, любуясь цветущим тюльпановым деревом, бледно-зеленые цветки которого были похожи на бокалы для небесного вина. Служанка, прибежавшая с галереи, рассказала ей о желании короля, и, когда Конан вошел в ее опочивальню, Зенобия встретила его радостной улыбкой и сияющими глазами:
— Конан, милый! Как ты хорошо придумал! Игры в Приречной Роще! Как я люблю видеть тебя в боевых доспехах, верхом на славном Дрионе! — Зенобия пошла навстречу королю, легкие руки легли на могучие плечи, но тут она увидела стальной обруч, охвативший его шею. Она вскрикнула, как раненая птица:
— О Боги! Конан, что это?! Кто посмел надеть на тебя рабский ошейник?! Как ты позволил? — Ее пальцы на миг прикоснулись к ледяному металлу и тут же испуганно отдернулись. — Какой он холодный! Скажи мне, что это значит?!
— Не спрашивай сейчас, дорогая, я все равно не смогу тебе ответить! — Конан на мгновение нахмурился, вспомнив Рагон Сатха и предстоящее испытание, потом, тряхнув головой, улыбнулся, отгоняя мрачные мысли. — Пока этот ошейник должен быть на моей шее, а потом я избавлюсь от него, и мы навсегда о нем забудем. Ты мне веришь, дорогая? — И он жадно прильнул к ее губам, отгоняя тревогу от ее сердца.
Наконец, вздохнув, она положила голову на мускулистую грудь супруга, и тут ее взгляд упал на узорчатую ткань, переброшенную через его плечо.
— О, какая прелесть! Конан, откуда это? Какая дивная ткань! Как раз для нового полога над моим ложем!
— Да, для нового полога над твоим ложем! Пусть она охраняет твой сон и навевает чудесные видения. Я велю сегодня же повесить ее в твоем изголовье, а ты пока одевайся. Хочу погарцевать перед тобой на верном Дрионе, а то он, наверное, уже застоялся в конюшне и забыл, что такое битва!
Струящаяся ткань соскользнула с плеча на пол, король поцеловал черные улыбающиеся глаза прекрасной Зенобии, нежно провел рукой по волнистым волосам и вышел из опочивальни. Королева, проводив его любящим взглядом, села перед зеркалом, велев служанкам уложить волосы низким, ложащимся на шею узлом. Она знала, что эта прическа подчеркивает природную грацию ее гибкой шеи и лучше всего подойдет к новому наряду. Зенобия радовалась случаю надеть парадное платье, как будто специально сшитое для такого случая.
Служанки надели на нее обновку из переливающегося изумрудно-зеленого шелка. Узкий лиф из малинового бархата с золотыми застежками и глубоким вырезом, надетый поверх шелкового платья, делал ее похожей на отважную всадницу, ожидавшую, когда к ней подведут горячего коня. Малиновая шапочка с пушистым зеленым пером диковинной птицы, кокетливо надвинутая на лоб, и искрящиеся зелеными лучами изумрудные серьги, довершали наряд королевы.
Улыбнувшись своему отражению и представив себе восхищение короля, она отошла от зеркала, с удовольствием поглядывая на мелькающие из-под зеленого платья малиновые носки изящных туфель. Все было так благородно и просто в этом наряде, и так хороша была в нем молодая королева, что даже служанки не смогли удержаться от восхищенных возгласов.
