Ирина Котова - Королевская кровь. Сорванный венец
– Это надолго, – сказал Ярослав Михайлович Минкен министру обороны тоном человека, знающего, что в кабинете его ждет непаханый край работы, но смирившегося с вынужденной проволочкой.
Министр обороны согласно кивнул, созерцая из министерской ложи стремительно заполняющуюся чашу Большого Совета.
Прозвучал звонок, привлекая внимание к трибуне.
Почтенные владетельные лорды создавали ворчливый гул, тем самым живо напоминая министру Минкену гул нерадивых студиозусов в аудиториях.
Спикер Слевин еще раз прокашлялся и наклонился к микрофону. Сам он был похож на бульдога, говорил медленно, с остановками, иногда словно забывая, о чем хотел сказать. Впрочем, выбрали его на занимаемую должность не за красноречие и педагогические таланты (потому что только блестящий педагог, по мнению премьер-министра, мог бы справляться с ныне неуправляемой толпой самодовольных лордов), а по причине глупости самого Слевина. После переворота и последующих событий дворянство не стремилось занимать видные должности, так как останки предшественников просто вопияли о том, что дело это опасное и, прямо сказать, расстрельное. Вот он, Ярослав Минкен, вполне осознанно согласился на пост премьера, понимая, что второго шанса не будет. А кто не рискует, тот до конца жизни останется на периферии большой политики. Спикер же Слевин стал спикером просто потому, что по глупости своей не понимал опасности.
– Господа и дамы, в связи с чрезвычайным происшествием на юге страны, о котором в той или иной степени вы все осведомлены… ээээммм… да-да, осведомлены… кхе– кхе… ээээ… сейчас на трибуну поднимется достопочтенный ректор Университета магии и магических наук, профессор… эээммм… Александр Данилович Свидерский.
В зале внезапно стало тихо-тихо, так, что было слышно, как бурчит в животе у кого-то в третьем ряду.
Лорда Свидерского ввели под руки двое его помощников. За последний месяц профессор Свидерский очень изменился. Он выглядел очень старым, гораздо старше, чем любой в этом зале. Совершенно седой, с прямой, как спица, спиной, с чисто выбритым лицом, изборожденным глубокими морщинами. Его подвели к трибуне, он оперся на нее и кивком отпустил помощников. Глаза его, глаза молодого человека на лице старика, внимательно обвели зал, отмечая знакомых. Многие отводили взгляд. Алекс Свидерский в последний месяц не показывался на публике. Часть присутствующих помнила его еще крепким, активным мужчиной, выглядевшим максимум на тридцать пять лет. И сейчас все были в шоке и пытались понять причины такого быстрого изменения.
– Приветствую уважаемое собрание, – голос у старика остался мощным, его было слышно во всех уголках чаши Совета без усиления. – Прежде чем я начну говорить, вы обязаны подписать заговоренные копии соглашения о неразглашении информации, которые сейчас появятся перед вами.
Стоящий за ним помощник махнул рукой, и на столики перед парламентариями и министрами опустился «вампирий набор», как ехидно называл его Минкен, – лист с соглашением, упаковка со стерильной иголкой и кровеостанавливающий пластырь. В зале недовольно заворчали.
– Информация настолько серьезна, что мы не можем допустить ее разглашения, – пояснил Свидерский.
– Но мы можем поклясться, дворянское слово! – выкрикнул хвастун и забияка Ампилогов с последнего ряда. Минкен поморщился, а сидевший с мягкой улыбкой на лице Тандаджи сделал себе мысленную пометку занести дурачка в список под наблюдение. Расположившиеся вокруг крикуна провинциальные дворянчики одобрительно загудели, старожилы же смотрели искоса и качали головами. – Зачем это позорное кровопускание?
– Юноша, – произнес профессор наставительно и с некоей снисходительностью, показывающей, что он вынужден тратить драгоценное время на идиота, – дворянское слово не убережет от воздействия алкоголя, наркотиков или красивой бабы-шпионки… – В зале тихонько захихикали. – И тем более не спасет от хорошего менталиста или духовника. А соглашение, закрепленное вашей кровью и зачарованное на исполнение, заставит вас молчать даже при магическом воздействии.
Ампилогов покраснел от осознания собственной дурости, дернул иголку из упаковки, быстро проколол себе палец и показательно приложил его поверх надписи «Расписываться кровью здесь». В зале тут и там раздавалось ойканье и шипение, когда почтенные лорды дырявили себе пальцы. Леди Маришку Бжежек, боящуюся вида крови, пришлось откачивать от обморока нюхательными солями.
Наконец суета закончилась, документы по взмаху помощника аккуратно поднялись в воздух, потрепетали, просыхая, и с разных сторон, как косяки уток по весне, потянулись в руки молодого мага, оформляясь в аккуратную папочку. Профессор кивнул ученику, и тот эффектно исчез, унося с собой заветные листочки. Лорд Свидерский снова тяжело оперся на трибуну.
– Продолжим. Как вам всем известно, около месяца назад, в конце июня, произошла катастрофа – обрушился Драконий пик. По свидетельствам очевидцев, над обрушенной горой видели драконов, которые потом улетели в южном направлении.
В зале зашумели, послышались выкрики «Так это правда?», но голос волшебника перебил шум, зазвенев так, что задребезжали витражи в окнах зала собраний.
– Наши менталисты работали там две недели, плотно сотрудничая с агентами господина Тандаджи, – кивок в сторону начальника тайной службы и ответный подтверждающий кивок от Майло. – Послушали и прощупали свидетелей, изучили скол горы. В памяти очевидцев есть четкие картины кружащихся и пролетающих над головой драконов. На образовавшейся террасе найдены останки трех драконов, а также углубления в форме спящего в позе эмбриона ящера. – Свидерский прокашлялся, выдержал паузу и тихо добавил: – Судя по собранным уликам, слухи имеют под собой реальную почву. Большое количество драконов было каким-то образом заключено в гору на долгое время. Такое долгое, что мы не помним, когда и как это произошло. И по какой-то причине их тюрьма потеряла прочность. Уцелевшие и сумевшие выбраться ящеры улетели в южном направлении. Куда конкретно – неизвестно, возможно, на южные склоны Милокардер или дальше, в пустыню.
Почтенные лорды начали спрашивать одновременно, перекрикивая друг друга. В зале царила ужасная какофония. В целом все вопросы и выкрики сводились к трем основным темам: «Чем это нам грозит?», «Откуда они там взялись?» и «Хватит орать, дайте профессору сказать!». Минкен по привычке морщился, хотя уже много лет наблюдал этот зоопарк, мог бы и привыкнуть. Спикер отчаянно звонил в колокольчик и кричал «Прошу тишины!», но на него, как и всегда, никто не обращал внимания.